— Мышник! — крякнул доктор.

— Что? — завертел головой Вийт.

Ближайший половой поставил свой поднос на стол, выхватил из рукава гусиное перо, макнул его в малиновый сироп к пирожным и написал на манжете: «Мышник».

— Ага! — задумчиво покивал детектив.

— Какой ужас! — вскричала всё та же страждущая мадам Квят. Проверьте мой бокал!

— И мой! И мой! — бросились к лекарю иные зрительницы.

Графиня-мать с каменным лицом отошла от них подальше.

Пока Лафарг один за другим подогревал фужеры — без каких-либо результатов — и одновременно при этом расширял свой круг семейств-клиентов, сыщик осматривал пустые бутылки, оставшиеся после наполнения кубка.

— Как бы не обнаружилось, что вино подменили, — говорил он голосом, разносившимся по всей судейской ложе. — Фирс, проверь пробки! Нет ли проколов шприцем!

Истопник, конечно, его не слышал. И тем не менее, уже вертел в руках феллемы.

— Лафарг! — сказал, а точнее, крикнул Вийт, подавая доктору фужер. — Я слил сюда следы ломбардского из бутылок.

Лекарь с готовностью повторил свой фокус. Снотворного не обнаружилось.

Фирс тут же протянул ему ещё два бокала.

— В один я собрал остатки сока танжеринов из кадки! — прокричал помощник непревзойдённого дедуктивиста. Голос у него тоже оказался надсадным, слишком громким. — В другом сосуде чудом сохранились льдинки из вёдер.

Результат вновь оказался отрицательным. В обоих случаях.

— Кто-то влил в Кубок снотворное… — задумчиво пробормотал Лафарг. Спохватился и принялся быстро строчить для Вийта в тетради.

— Уверена, дворецкий вне подозрений! — проворчала старая Мйончинская. — Именно потому, что мы все сейчас о нём подумали!

На горделивом лице дворецкого не дрогнул ни единый мускул.

— В составных частях пунша следов снотворного нет, — продолжал лекарь, ни на мгновение не отрывая перо от бумаги. — Значит, отраву добавили в уже готовый напиток… — доктор покачал головой. — Но как? К чаше ведь могли подойти только соревнованты! И происходило всё действо на глазах десятков гостей!

— Сколько мышника нужно для такого эффекта? — Вийт кивнул на Таде.

— С учётом общего количества пунша? И телосложения его превосходительства? — врач пожал плечами и написал: «Нужно было влить в Кубок не менее полуведра насыщенной настойки».

— Полведра! — вскричал Вийт удивлённо. — Такое количество в перстне не пронесёшь…

Тут какая-та мысль посетила Лафарга.

— Но позвольте! — вскинулся он. — Позвольте! Все участники Гонок пили из Кубка! Каждый пил! До дна! Не отравил же злоумышленник сам себя!

— Что? — вызнавальщик чувствовал, что сказано нечто важное, но не услышал ни звука.

Врач стал писать в тетради.

Фирс тем временем подтолкнул локоть Вийта. Кивнул в сторону гоночного поля.

Чёрные гусенички составов уже приблизились к первому повороту. Из головы каждой била в небо струя обильного дыма. Впереди нёсся Мйончинский, за ним, отстав на длину поезда, Сташко, в полуверсте за ними был Корстини.

— Слишком быстро! — произнёс, вглядевшись, доследчик. Он говорил под нос, но получалось громко, на всю залу. — Так они могут сойти на повороте с рельсов!

Публика в испуге замерла.

Несколько долгих секунд в судейской ложе висела мёртвая тишина. Даже хроникёры умолкли.