|
Она была удивительно красива. Хотя лицо ее побледнело и осунулось, в ней чувствовалось странное оживление, настолько не похожее на ее обычное спокойствие, что оно казалось лихорадочным. – Я подумала, что мы успеем поговорить прежде, чем начнут съезжаться гости. Скоро дом будет полон, и мне придется возвратиться к моим обязанностям хозяйки. – Я как раз думал… пойти к вам в… в будуар, – нерешительно сказал Кларенс. Миссис Пейтон вздрогнула и нахмурилась. – Только не туда! Я больше не переступлю его порога. Ведь каждый раз, когда я смотрела бы на окно, мне чудилась бы между прутьев голова этого человека. Нет нет! Я рада, что не была здесь в те дни – пусть хотя бы в моей памяти эта милая, уютная комната останется прежней. – Миссис Пейтон вдруг умолкла, но тотчас добавила, несколько невпопад, но веселым тоном: – Ну, как вы съездили? Что предприняли? – Ничего, – ответил Кларенс. – Так, значит, вы сдержали свое обещание! – заметила она все с той же нервной веселостью. – Я вернулся сюда, не взяв на себя никаких обязательств, – ответил он твердо. – Но мое решение неизменно. Миссис Пейтон снова поежилась (а вернее сказать, по черному шелку, облегавшему ее плечи, пробежала дрожь, словно по коже породистой лошади), направилась к камину, как будто ища тепла, поставила ногу в изящной туфельке на низкую решетку и быстро подхватила трен одной рукой, так что юбка обрисовала всю изящную линию от бедра до щиколотки. Это поведение настолько отличалось от ее обычной чопорности и спокойствия, что Кларенс был поражен. А миссис Пейтон, глядя на угли и то пододвигая к ним носок туфельки, то одергивая его, наконец заговорила: – Разумеется, поступайте так, как вам удобнее. Боюсь, что у меня нет никакого права удерживать вас здесь, кроме привычки к раз заведенному порядку, а как вам известно, – это она произнесла с плохо скрытой горечью, – такие узы ничего не значат для молодежи, стремящейся самостоятельно распоряжаться своей жизнью. Но прежде, чем вы примете окончательное решение, мне хотелось бы кое что вам сказать. Как вы знаете, я со всем тщанием разобрала бумаги моего… бумаги мистера Пейтона. И я убедилась, мистер Брант, что в них нет ни малейшего намека, будто он с такой чудесной прозорливостью купил у вас «сестринский титул»; никаких указаний на то, что он заключал с вами письменный договор и выплатил вам хотя бы цент; а главное, из его бумаг следует, что он даже не помышлял о подобной покупке и умер, не подозревая, что титул принадлежит вам. Да, мистер Брант, только ваша предусмотрительность и осторожность, только ваше великодушие помешали тому, чтобы ранчо попало в чужие руки. Когда вы помогали нам проникнуть в будуар через это ужасное окно, мы вошли в ваш дом; и если бы не эти негодяи, а вы решили захлопнуть перед нами ворота, когда мы возвращались с похорон, нам уже не пришлось бы жить здесь. Не отрицайте этого, мистер Брант. Я подозревала это уже давно, и когда вы заговорили о том, что хотите найти другое место, я решила убедиться, не мне ли следует покинуть ранчо вместо вас. Нет, погодите! Я убедилась в том, что уехать надо мне. Пожалуйста, не говорите пока ничего! А теперь, – тут в ее тоне вновь послышалась нервная шутливость, – зная это и зная, что непременно это выясню, ознакомившись с бумагами… нет нет, молчите, я еще не кончила! – не кажется ли вам, что с вашей стороны было чуть чуть жестоко торопить меня и вынуждать ехать сюда, вместо того, чтобы самому отправиться ко мне в Сан Франциско, когда я ради этого дала вам возможность покинуть ранчо? – Но, миссис Пейтон! – пробормотал Кларенс. |
