|
Но вскоре холодная рука, словно морской отлив, покинула мое тело. – Однако как вам крепость Германа Геринга? – спросил юноша и слегка улыбнулся. – Ни-кто за сорок лет не смог ее разрушить. С перекрестка Унтер-дер-Линден и Фридрих-штрассе открывается прекрасный вид на раз-ные достопримечательности города: на севере – вокзал S-Bahn, на юге – КПП «Чарли», на западе – Бранденбургские ворота, на востоке – телебашня. – Успеете, – сказал мне юноша. – Отсюда до вокзала S-Bahn самое большее – пятнадцать минут медленным шагом. Успеете. Я посмотрел на часы – четверть двенадцатого. – Успею, – успокоил я сам себя. И мы пожали на прощанье руки. – Жаль, что не удалось съездить на сортировочную станцию. Опять же… девчонки. – Это точно, – ответил я. Хотя… ему-то о чем жалеть? Направляясь в одиночестве по Фридрих-штрассе на север, я попробовал представить, о чем мог размышлять Герман Геринг весной 1945-го. Но о чем бы ни размышлял реихсмаршал тыся-челетней империи, в конечном итоге, об этом не знает никто. Эскадрилья его любимцев – пики-рующих бомбардировщиков «Хенкель-117» – словно трупами самой войны, белеет сотнями ске-летов по диким степям Украины. Висячий сад герра W Впервые меня привели в висячий сад герра W туманным ноябрьским утром. – Ничего нет, – сказал он. И действительно – не было ничего. Лишь покачивался в море тумана висячий сад. Разме-ром он примерно пять на восемь, и кроме того, что висячий, от обычных садов не отличался ровным счетом ничем. Исходя из критериев садов наземных, однозначно – сад третьей категории. Газон неровный, цветы беспорядочные, стебли помидоров засохли, ограды вокруг нет, белые садовые кресла будто бы из ломбарда. – Я и говорю, ничего нет, – как бы оправдываясь, сказал repp W, но при этом внимательно следил за моим взглядом. Однако я шел сюда, вовсе не ожидая увидеть ажурные беседки, фонта-ны, выстриженные в форме зверей кусты или скульптуры купидонов. Я просто хотел увидеть висячий сад герра W. – Чудесней любого роскошного сада, – сказал я, и у него, похоже, отлегло на сердце. – Его бы еще немного приподнять, был бы куда висячей, – посетовал он. – Но по разным причинам это никак не возможно. Выпьете чаю? – С удовольствием. Герр W достал из бесформенной парусиновой емкости – не то корзины, не то рюкзака – га-зовую горелку, желтый эмалированный чайничек, канистру с водой и занялся кипятком. Воздух тут жутко холодный. Я был укутан в толстую пуховую куртку, обмотан шарфом, но не спасали даже они. Дрожа от холода, я смотрел, как проплывает на юг, медленно окутывая мои ноги, серый туман. Казалось, если усесться на туман, он унесет меня в далекие-далекие неведомые страны. Потягивая горячий жасминовый чай, я рассказываю об этом герру W, а тот улыбается. – Так говорят абсолютно все, кто приходит в этот сад. Особенно когда туман очень гус-той… Мол, унесет к Северному морю. Я откашлялся и предложил понравившуюся мне иную версию: –…или в Восточный Берлин. – Вот-вот, – обламывая засохшие стебли помидоров, сказал repp W. – Именно в этом глав-ная причина, почему я не могу сделать висячий сад еще висячей. Будет выдаваться по высоте – всполошатся восточногерманские пограничники. Начнут светить по ночам прожекторами, на-правлять сюда пулеметы. Стрелять, разумеется, не станут, но все равно как-то не по себе. – Точно. – К тому же, как вы верно заметили, если перебрать с высотой, поднимется воздушное дав-ление, и не исключено, что сад может снести на восток. А это никуда не годится. Как минимум обвинят в шпионаже, и тогда живым в Западный Берлин уже не вернуться. |
