— Думаю, нам лучше отвезти твою маму домой, — сказал Майк. — Она витает где-то в облаках.

— Может, она спит? — предположила София.

— Во всяком случае, ей пора в постель, — проговорил Майк.

Поддерживая Джин за локоть, он помог ей выйти из-за стола.

Это похоже на ожидание результатов экзамена, подумала она. Та же смесь предвкушения и страха. По дороге домой она пыталась вести разговор на отвлеченные темы, но это плохо удавалось.

София заснула в машине, и Майк на руках внес ее в дом. Джин раздела девочку, натянула ей через голову ночную рубашку и уложила в постель.

— Кофе? — спросил он, когда она медленно спустилась по лестнице вниз.

Джин покачала головой, не в силах произнести ни слова, и сделала шаг навстречу, в полукольцо его раскинутых рук. Какое-то время они просто стояли, впитывая тепло и запах друг друга, потом Майк наклонился, поцеловал ее, и комната поплыла у нее перед глазами.

— Пойдем наверх? — прошептал он.

Не отвечая, она позволила ему отвести себя на второй этаж. Он знал, где комната Софии, и без труда догадался, что вторая спальня принадлежит Джин.

Он распахнул дверь, подхватил ее на руки и перенес через порог. Сердце гулко забилось у Джин в груди. Майк опустил ее на кровать и огляделся. В его глазах мелькнула улыбка.

— Односпальная кровать? Как это целомудренно, любовь моя!

Наклонившись, он принялся с неторопливо расстегивать ее платье, аккуратно вынимая из петли каждую пуговку, раздвигая ткань в стороны и легонько поглаживая пальцами кружева бюстгальтера и постепенно обнажающееся тело. Эта дразнящая ласка заставила Джин затрепетать от нарастающего возбуждения.

— Господи, какая ты худенькая!

Он провел ладонями вдоль ее живота и задержался на треугольнике шелковой ткани. Жаркий импульс желания словно клинком пронзил ее тело. Она не могла больше оставаться пассивной, просто наслаждаться его взглядами и прикосновениями.

Джин притянула к себе его голову, и, пока они целовались, ее пальцы расстегивали рубашку, чтобы дать возможность обнаженной коже соприкоснуться, вызывая новый всплеск чувственного восторга.

Поцелуй все длился, унося с собой все сомнения, все обиды и недомолвки. У нее вырвался не то сдавленный стон, не то вздох — как последний знак капитуляции, как мольба о пощаде. Они начали нетерпеливо срывать с друг друга остатки одежды, ища все большей близости, все теснее прижимаясь друг к другу, чтобы поскорее заглушить боль этой длившейся вечность разлуки.

Тепло Майка обволакивало ее, и Джин почувствовала, что не в силах больше терпеть ту ноющую пустоту, которая могла быть заполнена только им. Она изогнулась и приподнялась навстречу ему, приглашая сотворить чудо того полного растворения друг в друге, когда земля перестает вращаться, и во всей вселенной остаются двое — он и она.

Он прижался к ней, продолжая свои ласки, и, наконец, соединился с ней, проникая внутрь и задавая ритм движений, увлекая ее за собой все выше и выше, доводя до ощущения невесомости. С последним толчком он резко вскрикнул, и волны наслаждения пробежали по ее телу. Майк расслабленно упал, накрывая ее собой, и она обняла его, удерживая рядом.

— Я люблю тебя, Джин, — прошептал он. — Я не могу жить без твоей любви.

Она крепче стиснула его в объятиях, не в силах говорить. Счастье захлестнуло ее, лишая возможности думать обо всем, что было вне этого мгновения.

Они лежали, обнявшись, пока его руки вновь не начали двигаться вдоль ее тела, вызывая новую волну возбуждения. На этот раз все было по-другому. Он соблазнял возлюбленную с благоговением, наслаждаясь ее реакцией, скользя ладонями и губами по ее коже, терзая грудь, лаская живот и бедра, пока Джин не присоединилась к игре, и шаг за шагом, касание за касанием довела его до полного возбуждения.