– Я знаю, – усмехнулась Татьяна.

– Ах, ну да, ну да, – сразу как-то съежился Гриша. – Тогда буду лапидарен. С обморожениями, с давлением 180 на 100 мы все-таки поднялись к искомому месту, и Влада велела мне оставить у подножия Кайласа нефритовую чайку. Талисман, который передавался в нашей семье из поколения в поколение. И – какое детство! – поклясться собственной кровью: что больше я никогда. Ни капли. Я поклялся, довольно даже искренне – что угодно готов был сделать, лишь бы поскорей вниз. Влада схватила чайку и куда-то ее унесла.

…Я не чувствовал в себе ровным счетом никаких изменений, – продолжал Гриша, – и уже через неделю – когда мы прибыли из Лхасы в Катманду – удрал от своей драгоценной супруги. Отправился в первый попавшийся ресторанчик. Заказал – как сейчас! – сто граммов водочки для разгону. И… – он выдержал театральную паузу, – просто не смог ее выпить. Нет, меня не тошнило. Но каждый глоток мне казался отвратительным, мерзким, склизким. Хуже, чем тараканов есть.

Я был упорен, – усмешливо добавил Гриша, – и в самолете, когда Влада уснула, попробовал выпить снова. И опять – не пошло! Настолько удивительно! Ни страха смерти, ни физического отвращения. Всего лишь невкусно. Глупо, мелко…

Таня иронически взглянула на его пустую рюмку:

– Но вы, я вижу, человек упорный.

– Да! Сейчас сорвался! Но я держался пять лет! – патетически молвил Григорий. – Пять полных лет! Снова начал работать, опять сделал себе имя, понял, что за кайф, когда хозяин тебе – не водка, но ты сам! А потом… – Он опустил голову. – Ты послушай, как дело было! Месяц назад утром я проснулся с диким желанием немедленно выпить. Удержись я тогда, задумайся – может, ничего не случилось бы. Но я накрепко запомнил то ощущение от алкоголя в Катманду – ощущение мерзости, склизкости – и был уверен: сделаю один глоток, мне станет противно – и все! Я снова забуду о спиртном. И я – выпил. Но в этот раз все оказалось по-другому. Мне стало не противно – как тогда! – а настолько хорошо!

– Срок годности заклятья, видно, истек, – съязвила Садовникова.

– Истек, – кивнул Монин и уставился на Татьяну немигающим взглядом: – Но знаешь, какого это случилось числа? Двадцать восьмого августа сего года. В день, когда ты забрала от подножия Кайласа мою фамильную реликвию.

Таня потрясенно молчала.

– Я никогда бы не узнал об этом, – тихо продолжал Гриша, – если бы случайно не прочел твой блог. Ирония судьбы: кто-то из приятелей прислал на него ссылку: «Посмотри, интересно, про твой Кайлас». Да уж, – горько закончил он – мне было действительно… интересно.

– Теперь я понимаю… – вздохнула Таня. – Вы сложили два и два, все поняли и придумали гениальное решение проблемы. Вломиться в чужую квартиру. Украсть чайку. И снова бросить пить. Как логично! И насколько благородно!

– А что мне оставалось делать? – отчаянно воскликнул Григорий. – Что еще могло меня спасти? Да, я не верил и до сих пор не хочу верить в чудеса, но я после глупого ритуала действительно полностью изменил свою жизнь! И как только ты забрала вещицу, что я принес в жертву Кайласу, все полетело в тартарары. И пусть чайки в твоей квартире я не нашел, я не сдался. Даже хотел, – виновато улыбнулся, – каких-нибудь бугаев нанять, чтоб птицу у тебя отобрали.