— Смотрите-ка, а вот и девушка Фергюссона! — кивнул Саундерс головой в сторону входившей в калитку Присси. — Маловата на мой вкус. А ты что об этом думаешь, Ги?

Девушка приближалась к ним стремительной, словно летящей, походкой. Ее черные волосы развевались на осеннем ветру, ярко красная юбка колыхалась над стройными икрами, словно лепестки огромного мака. Как обычно, она излучала радость жизни и оживление, которые составляли основу ее притягательности.

Ги ничего не ответил дяде; его взгляд был прикован к Присси, а лицо утратило свойственное ему брезгливое выражение. Брижитт сумела сосредоточиться на интересе, проявленном ее братом по отношению к бонне и на мысли о том, как было бы чудесно, если бы ему удалось наконец найти свое счастье; таким образом приступ гнева, вызванный дядюшкиной бестактностью, был преодолен.

— Дядя Саундерс, я предпочла бы, чтобы вы не говорили о Присси, как о «девушке Фергюссона», — произнесла она достаточно спокойно.

Старик взглянул на нее с искренним недоумением.

— Но, дорогая, ведь это именно он привел ее в дом, не так ли? Вероятно, она показалась ему привлекательной, иначе зачем бы он это сделал? Ведь ваш бюджет явно не позволяет вам нанять няньку, компаньонку, или как вы там еще ее называете! Неужели я не прав? Разговоры Фергюссона о том, что ты могла бы выбрать вместо нее серьги с бриллиантами совершенно беспочвенны: вряд ли это смогло бы тебе помочь в подобной ситуации.

Слова его содержали явный подтекст, а улыбка была невыносимо двусмысленна. На сей раз, это уже чересчур! Только бы не поддаться своему гневу и не дать волю ярости — ведь тогда она сама им уподобится! И она так и не закричала, но ее ненависть все же выплеснулась наружу, хотя она и говорила, не повышая голоса.

— Мне отвратителен ваш скабрезный умишко! Да и можете ли вы иметь другой, — ведь вы — Темплер. Возможно, и я бываю похожа на вас, даже не отдавая себе в этом отчета; Никки и Сарра тоже могут стать подобными вам! А теперь мне предстоит произвести на свет еще одного Темплера!

Все поплыло у нее перед глазами; волна непреодолимого ужаса и отвращения затопила ее сознание.

— Я надеюсь, что мой ребенок никогда не родится! — выкрикнула она и бросилась бежать прочь по садовой дорожке.

У нее оставалось единственное желание: поскорее очутиться рядом с Фергюссоном. Только его надежные руки и спокойный голос могли защитить ее от нестерпимого ощущения собственного морального упадка, каждый раз вызываемого общением с ее семьей.

При мысли о скорой встрече с мужем она немного расслабилась. Вероятно, он уже подъезжает к соседнему городку. Дорожка вывела ее к конюшне. Она встретит его верхом, и они смогут хоть немножко побыть вдвоем, без ее милых родственников и даже без «компаньонки». Она решила оседлать старую и смирную лошадку Полли, что было вполне разумно, учитывая ее состояние. Они смогут даже поужинать в «Митре», и к черту все это безумное семейство!..

Потом… она уже ничего не помнила, кроме шарфа, привязанного к палке, внезапно появившегося прямо перед ней из-за живой изгороди. Его взмах испугал Полли, тут же резко шарахнувшуюся в сторону…

Много дней она не приходила в себя. Потом ей рассказали, что это Фергюссон нашел ее на дороге; она была без сознания и не могла услышать ободряющих слов, которые он, несомненно, произносил. Она ехала ему навстречу, так нуждаясь в других словах: о том, что дядя Снаудерс — просто старый дурак, а Присси была нанята только для того, чтобы облегчить жизнь ей и детям, и ему никогда не приходили в голову другие соображения на ее счет…

Повод для того, чтобы задать ему все эти вопросы, был упущен навсегда. С переломом позвоночника ее поместили в госпиталь, и было похоже на то, что молодой и полный жизни Фергюссон до конца дней своих будет связан с женой-калекой.