— Там будет такая толпа, — встревоженно проговорила Жизель. — Ожидают тысячу четыреста гостей, и…

Она беспомощно замолчала.

Ей хотелось добавить, что ей совершенно не хочется проводить время в обществе Джулиуса Линда, однако она решила, что граф может счесть такие слова слишком неуместными. В конце концов, она ведь была всего лишь служанкой, которую он назначил сиделкой. И она уже разгневала его тем, что отказалась встретиться с герцогом Веллингтоном…

Как она могла объяснить ему, что у нее нет никакого желания присутствовать на вечере, где должны собраться все мало-мальски значимые люди не только самого Челтнема, но и всех его окрестностей?

Заметив, что граф явно дожидается, чтобы она ему ответила, Жизель в конце концом пробормотала:

— Мистер Линд сказал… что заедет за мной… сразу после девяти. Герцог с герцогиней должны появиться в десять.

— Тогда ты обязательно должна быть готова к отъезду с Джулиусом, как только он появится, — строго сказал граф.

— Мне… очень хотелось бы… чтобы вы могли поехать… со мной, — тихо ответила Жизель.

Граф пристально всмотрелся в ее лицо, словно пытаясь понять, почему она это сказала: из простой вежливости или потому, что действительно желала его общества.

— Я слишком стар для такого рода развлечений.

— Вы прекрасно знаете, что это не правда, милорд! — отозвалась Жизель. — И могу вам сказать, что так чувствуют себя все, кто начинает выздоравливать после долгой болезни.

— А ты, конечно, говоришь о том, что хорошо знаешь, — саркастически заметил граф.

— Знаю! — горячо подтвердила Жизель. — Все, кто перенес тяжелую болезнь, чувствуют, какие усилия нужны для того, чтобы вернуться к нормальной жизни. И они пытаются от этого уйти. Они цепляются за то уединение и тишину, к которым привыкли во время болезни, и не решаются сделать первый шаг обратно в мир здоровых людей.

— Ты считаешь, что я испытываю то же самое?

— Я в этом совершенно уверена! Когда вам снова захочется говорить о том, что вы старый и что вас не занимают пустые развлечения, не забывайте, что это — верный признак вашего выздоровления.

Граф рассмеялся.

— Я вынужден согласиться с вашими в высшей степени логическими умозаключениями, уважаемая сиделка!

— Это правда… Уверяю вас, это чистая правда! — горячо подтвердила Жизель. — Пройдет еще немного времени, и вы уже будете рваться поскорее уехать из Челтнема, чтобы заняться теми делами, которые ждут вас дома. Может, вы займете какую-нибудь важную должность в графстве, где расположено ваше поместье, чтобы хоть как-то компенсировать то, что под вашим командованием больше не будет солдат.

— По крайней мере, мной не будут больше помыкать, не давая мне делать все то, что мне хочется! — усмехнулся граф.

— Разве я вами помыкала? — спросила Жизель почти с сожалением.

— Невыносимо! — ответил граф, но глаза его при этом смеялись.

А когда Жизель подняла на него взгляд, проверяя, серьезно ли он говорит, он расхохотался.

— Ты вела себя именно так, как полагается сиделке, но я пока не готов обходиться без твоих услуг.

Он увидел, как радостно вспыхнули ее глаза, и без всяких слов понял, что она боялась именно этого.

— Об этом мы поговорим завтра, — сказал он. — Признаюсь откровенно: я довольно сильно устал.

— Ну конечно! — воскликнула Жизель, — И если бы вы послушались меня, милорд, то обедали бы в постели.