|
Да если бы Коляша мог бросить этот проклятый телефон, он сам, не спросясь, бегал бы за девушкой щенком возле избы, тявкал и зубами хватался за подол, забыв про войну. Мать Антонина предложила товарищам охвицерам сготовить обед, если у них есть продукты; от себя же она могла добавить к обеду яишницу. Товарищи охвицеры благосклонно согласились с этим предложением, отделили продукты от сухого пайка в распоряжение хозяйки. Заполошно бросив: "Пойдем!" - Элла схватила освободившегося телефониста за руку и умчала за собой во двор, со двора, в котором стояла корова, по лестнице - наверх, на сеновал. В дощаном щелястом сеновале пахло свежим сеном и яблоками. В глуби сарая, у дальней стены серела кучка прошлогоднего сена. На нем была раскинута нехитрая постель - стеженое старое одеяло вместо матраца, в головах половичок, на него брошена смятая подушка и что-то скомканное, наподобие покрывальца. "Тут она спала! - догадался Коляша,- совсем недавно". У него занялся дух. Элла порхала по сеновалу, собирая яйца снова в подол платьица, оголив серо-голубые трусики с белыми пуговками на боку. Вдруг девушка остановилась перед Коляшей, уперлась в него: "Ты чего?" Господа охвицеры деликатно отворачивались, когда она вот так-то, с фруктами и яблоками, задрав подол, одаривала их плодами. Коляше она зачем-то сунула в руки теплое яйцо. Он стоял посреди сеновала, держа куриное яйцо в ладонях, и не отрывал взгляда от Эллы. Он и губами-то пошевелить не мог, а вот яйцо раздавил, и оно потекло на ботинки. Держа одной рукой подол с яйцами, другой рукой Элла принялась клочком сена очищать солдатский ботинок, торопливо, с захлебом рассказывая, что приехали они сюда с Урала и сначала ей тут не нравилось, но, как вырос и начал цвести сад,- понравилось, и вдруг тоже поняла - он ее не слышит, то есть слышать-то слова слышит, но смысла их не понимает. - Бедный ты мой! Ты ж на войне...- погладила она его свободной рукой по щеке и приказала немедленно лечь в постель и спать.- Потом... потом, все потом. Я тебе нравлюсь, да? - уже с лестницы высунула она голову. Глазищи у нее ясно и возбужденно сверкали. "Вот она, погибель-то какая бывает",- обреченно подумал Коляша и закивал головой - да-да! - Я приду к тебе! - шепнула или крикнула Элла. Коляша решил, что все это ему метится, женский это товарный обман, и только - о нем он так много слышал и читал. Усталость, давняя, фронтовая, все сминающая усталость, и событие, встреча эта, молнией его опалившая,- обессилили парня, и только он коснулся подушки, будто в обморок провалился иль в яму бездонную угодил. Ночь была уже, сочился лунный свет в щели сарая, когда Коляша проснулся от осторожного к нему прикосновения. Кто-то лежал рядом, гладил его по щеке, касался губами уха. - Хороший ты мой! Солдатик мой молоденький, желанненький... Я тебе нравлюсь? И ты мне тоже... И ты мне...- шелестело рядом. Коляша, не шевелясь, внимал голосу небесному. |
