|
Не приняв рукопашного боя, старшина Растаскуев ринулся прочь. А Коляшу уже понесло. Видя перед собой широкую, будто дверь переселенческого барака, плотно обтянутую шерстяной офицерской гимнастеркой спину, боец Хахалин целил всадить боевой штык в середку ее, меж лопаток, и даже успел мстительно насладиться, явственно слыша, как захрустит та ненавистная спина, как завопит этот лапистый громила... Косолапый, на одну ногу припадающий Коляша и величавый старшина вопили во всю глотку. Огромная, царских времен казарма, вмещающая на одном этаже аж целый батальон - душ до пятисот, при утеснении - и до тыщи, проснулась, в Коляшиной роте кто-то спрыгнул с нар, погнался следом с готовностью не то выручать старшину, не то помогнуть товарищу, но не догнал сражающихся - прыток оказался Олимпий Христофорович, здорово умел бегать, хотя и на фронте не был, практику драпа не проходил. Во второй роте на середку прохода выскочил дежурный, раскинув руки, закричал: - Стой! Стой! Коляша отшиб его в сторону, однако дежурный третьей роты поступил просто: дал подножку яростно наступающему вооруженному бойцу. Выронив карабин, боец проехался по бетонному полу брюхом, ссадил его, оцарапал. Дежурные навалились на бунтаря, заломили ему руки и поволокли в комнату командира батальона - сей ночью тот ночевал дома или еще где. С противогазом на боку сюда же вбежал дежурный по батальону младший лейтенант при новеньких погонах и, увидев, как жестоко избивают сослуживцы солдатика, будто чечетку отбивая, затопал: - Прекратите! Что вы делаете? Прекратите! Бойцы послушались, бить прекратили, но держали бунтаря за руки. Супротивника своего бил уже один - старшина Растаскуев, месил мальчишеское лицо, приговаривая: - Я тя научу! Я те покажу! Я те...- приостановился вдруг и, глядя в расквашенное, окровавленное лицо сосунка, задыхаясь, спросил: - Так кто я? Кто? - Фашист! Фашист! - Коляша сгустком крови харкнул в трясущее подбородком лицо старшины. - Да прекратите же вы, наконец! Прекратите! - вопил младший лейтенант. - Не-эт! - утираясь, взревел старшина.- Не-э-э-эт! Я добью! Я добью эту гниду...- и снова ринулся на Коляшу, занося кулачище аж за спину - для сокрушительного удара. Ах, дурак, дурак! Разве так дерутся?! Сам вот много бил, а самого били мало - раскрылся, выпятился молодецкой грудью и совсем-совсем не берег свою толстую морду... Коляша, как бы изнемогши, как бы оберегая остатки лица, опустил голову, соблазняя истязателя подцепить его кулаком-кувалдой для последнего, прицельного удара. Как только старшина приосел в боевом маневре, Коляша головой и одновременно в прыжке ударил победительно топавшего воина ногами в низ живота. Что-то хрустнуло, всхлипнуло внутри старшины, в следующее мгновение он уже полулежал, зевая, у стены, под портретами Карла Маркса и Фридриха Энгельса, выше которых еще висели Ленин и Сталин. |
