Подле старушки и
женщины ютилось трое ребятишек школьного возраста, дальше - одетый в
бензином воняющий ватник, глыбой навалившись на стену, ни разу не
пошевелившись, грохотал всеми частями, винтами и гайками, сам, как
догадывался Коляша, хозяин семейства. Два железнодорожника, очевидно,
возвращавшиеся домой с восстановительных работ, братски обнявшись,
посапывали возле девушки. Меж ними и Женярой, уронив руки, ноги, отвесив
нижнюю губу, растрепанную косу, спала еще одна женщина, некрасиво расшеперив
колени, в которых котенком лежал в комок скатавшийся фартук. Что-то
зашевелилось на противоположной средней полке, в воздухе, соря крошками
сохлой грязи, закачалась деревяшка с криво стертым железным наконечником.
Народ просыпался, зевал, чесался. "Мой генерал" - блатняк, как определил
Коляша по выговору,- где-то проошивавшийся войну, возвращался куда-то и
зачем-то, балагурил, гоготал, чувствуя себя самым главным победителем на
земле. Девушка возле окна тоже проснулась, вытерла тыльной стороной ладони
губы, подобрала волосы, надвинула на глаза уголок серенькой косынки и
отвернулась, прислонившись лбом к стеклу.
- Ну, че? - свесившись с полки, приставал к ней исколотый по груди, по
рукам, "исписанный" по морде бритвой "маршал".- Че снилось-то? Кавалер?
Жених? Щупал, небось, стишки на ухо шептал? "Напрасны ваши совершенства, их
вовсе не достоин я". И выходит, что? Выходит, что создан он для блаженства?
Езданул чемоданчик и лататы! Гага-га-а! А ты и жопу расквасила... щастье так
близко, так возможно...
- Отстань от человека! Отстань! - сказала пожилая женщина, остерегавшая
семейство.- Ей и без того тошнее тошного... И дети тут. Оне от немцев сраму
навидались и наслушались, самолучшего, привозного... Тихона разбужу - он тя
скоренько уймет! Вылетишь в окно, што воробей!
- Да я... Да...
- Тихо, маршал, тихо! Спертая паровая и половая сила перед тобой. Гляди
на детей и учитывай свои возможности...
- Бабуль, а, бабуль, скоко твоему-то?
- Скоко-скоко? Зачем тебе? Ну, тридцать восемь Тихону.
- И уже четверо?
- Не четверо, а пятеро. Один в вакуацию с пионерлагерем попал. И где он
счас, родимой? Найдем ли? - засморкалась женщина,- да двоих малюток еще
схоронили под немцем...
- Во-от эт-то да-а-а! Во-от эт-то рабо-о-отник!
- И работник! И заботник! Не вам, прощелыгам, чета! Опора державе,
надежа народу.
Тем временем поезд остановился на какой-то дымной и мрачной станции. К
нему со всех сторон, будто на приступ, ринулись торговки и опять забегали
вдоль поезда, от окна к окну, закричали, забренчали котелками пассажиры.
"Маршал" и "мой генерал", опустив в котелке деньги за окно, подняли в
обмен лепешку, сорящую отрубями, вареную горячую картоху, огурцы, помидоры,
полную пилотку груш и яблок. |