— На этой машинке работать можешь? — спросил пограничник Митьку.

— Приходилось.

— Как зовут тебя?

— Дмитрием… Митькой.

— А меня Степаном…

— А ну-ка врежь по этим гадам, — приказал лейтенант пограничнику, назвавшемуся Степаном.

Митька заправил ленту.

— Сейчас мы дадим им прикурить, — сказал Степан.

Он установил прицел. Пулемет надолго затрясся в его крупных руках. Немецкие пулеметчики на открытой набережной не выдержали огня, попятились к домам. Из соседней амбразуры, которую занял Чибисов, раздались звонкие винтовочные выстрелы. Один из пулеметчиков-немцев упал.

— Молодец, — похвалил лейтенант Чибисова. — Хороший глаз. Не охотник, случайно?..

— Приходилось баловаться, когда отец брал, — довольный собой, ответил Чибисов и снова припал к винтовке, тщательно целясь.

Группа пограничников на мосту, получив неожиданную поддержку, тоже стала бить без передышки по вражескому берегу. Немецкий пулемет окончательно замолчал, выставив тупое рыло В небо. Вокруг него валялось несколько убитых. Стрельба возле моста ненадолго притихла, но шум боя справа и слева доносился все явственнее.

Спустя какое-то время, видно, получив сведения о неожиданно ожившем недостроенном доте, по левому берегу стала бить немецкая артиллерия. Черные фонтаны взрывов выросли перед амбразурами дота. Митька и Степан втащили пулемет внутрь, а сами легли на пол. Он содрогался. Дот наполнился едкой гарью. Обстрел продолжался минут тридцать. Потом гитлеровцы перенесли огонь на левый фланг. Из артиллерии по мосту они бить не стали, надеясь сохранить его для себя.

— Смотрите, смотрите! — крикнул кто-то.

На противоположном берегу гитлеровцы группами по двадцать — тридцать человек с надувными лодками выскакивали из укрытий, из-за домов и бежали по набережной к Сану. Группа человек в сто с автоматами и ручными пулеметами устремилась к мосту. Снова ударила вражеская артиллерия, захлебываясь, застрочили с обеих сторон пулеметы.

— Бей по той группе, что бежит к мосту, — приказал лейтенант, и Степан, развернув пулемет, застрочил по бегущим к мосту.

Фланкирующий огонь был смертоносным, и немцы залегли. Тогда Степан перенес огонь на гитлеровцев с надувными лодками. Одна лодка почти уже достигла середины реки. Чибисов и лейтенант из автомата тоже стали бить по ней.

Из пробитой лодки стал выходить воздух, лодка на глазах обмякла, теряла форму, из нее в воду посыпались солдаты в зеленых мундирах. В это время артиллерийский залп почти накрыл дот. Степан вскрикнул от боли. Отшатнулся. Из рассеченной щеки лилась кровь.

— Елки, задело, кажется, — с трудом выговорил он, сплевывая красную жижу и выбитые зубы.

— Новиченко, перевяжите! — крикнул лейтенант другому пограничнику. — А ты, сержант, становись за пулемет, — приказал он Дмитрию.

Воспользовавшись передышкой, группа гитлеровцев снова бросилась в атаку на мост, передние уже достигли его. Мост имел арку, и ее железные переплетения теперь защищали немцев от обстрела с флангов.

Пограничники, залегшие на мосту, не смогли огнем ручного пулемета удержать наступавших немцев — началась рукопашная схватка. Пограничников было раза в три меньше, чем гитлеровцев, и исход боя нетрудно было предугадать.

— Ты остаешься у пулемета, — приказал лейтенант Дудке. — Остальные — за мной!

Лейтенант выскочил из дота первым. И, не сгибаясь, во весь рост, стреляя на ходу из автомата, побежал к мосту. За ним бежали Чибисов и Новиченко. У самого моста Новиченко, как бы споткнувшись, упал, а лейтенант и Чибисов кинулись в гущу схватки.