Изменить размер шрифта - +
Митька в первый же день отборочных игр завоевал сердца болельщиков и похвалу начальника команды. Волейболисты, победившие в Перемышле, должны были выехать в Киев, для встречи со сборной местного гарнизона. Победителю предстояла поездка в Москву на первенство Вооруженных Сил СССР.

Легко выиграв у танкистов и у 99-й дивизии, команда Дмитрия Дудки должна была 22 июня играть с пограничниками. Эта встреча обещала быть самой интересной. У пограничников подобрались рослые, прыгучие ребята, хорошо играющие и в нападении, и в защите. Вместе с Митькой, третьим номером, играл старшина Чибисов. Как нападающий Чибисов был довольно слаб, но зато хорошо выбрасывал мяч над сеткой, и Митька настоял, чтобы его включили в сборную гарнизона.

После игры Чибисов, получив разрешение начальника команды, надраил бархоткой сапоги, подшил свежий подворотничок к гимнастерке и предложил Митьке пойти с ним в увольнение — «раскинуть сети». Собственно, «сети» раскидывать было незачем: Чибисов еще накануне познакомился с двумя девушками и только не мог решить, какая из них ему нравится больше.

«Может, пойти развеяться?» — подумал Митька.

В первые дни после отъезда Аси Митька не чувствовал себя так скверно, как сейчас. Казалось бы, чем дольше разлука, тем желание увидеть Асю должно было быть не столь острым. Но так только казалось. Ася обещала написать, но письма не было целый месяц. Наконец оно пришло.

Вначале Ася писала о своем времяпрепровождении: «Бездельничаю…»,«Хожу в театры…»,«У нас начались белые ночи». Но вот Митька задержал внимание на строчках:

«Как-то у Горького я прочла, что любовь, как чудесный сон, может сниться только однажды… Мне лично кажется, что любить можно два раза: первый раз, когда сам даже не знаешь, что любишь, и этот первый раз редко остается на всю жизнь, и потом второй раз — глубоко, навсегда…»

А еще через несколько строк Ася писала:

«Знаешь, Митя, мне вчера приснился такой сон: горы, черные, острые, без всякой растительности, и небо над горами серое, угрюмое. Солнце — мутноватый шар, без лучей — висит низко, воздух тяжелый и тоже желто-пыльный. Я долго-долго иду, кажется, конца не будет. И вдруг совершенно неожиданно горы расступаются и прямо, совсем близко, синее небо сливается с изумрудными волнами океана. Около самого берега легкое белое суденышко с шелковыми парусами, а ко мне лицом стоит капитан этой шхуны — юноша в белой рубашке, тонкий, загорелый и с каштановыми кудрями и яркими серыми глазами. Лицо тонкое, сухо очерченное, с чуть запавшими щеками, лоб высокий. Не красавец, но страшно хорошее, умное лицо… Вот и все… Вообще я тебе, кажется, пишу какие-то глупости».

Митька несколько раз перечитывал это письмо и знал его уже почти наизусть. Он не расставался с ним и носил в нагрудном кармане гимнастерки вместе с комсомольским билетом.

Собираясь в увольнение, он полез в карман за расческой, и пальцы его нащупали конверт…

— Знаешь, Сергей, я, наверное, не пойду. Завтра ответственная игра, да и ты приходи пораньше — выспаться надо…

И как ни уговаривал Сергей Чибисов Дмитрия, тот решительно отказался идти с ним. Чибисову ничего не оставалось, как пойти самому. Когда старшина ушел, Митька вытащил знакомый конверт, но перечитывать письмо не стал, повертел его в руках и снова спрятал в карман. «Может, в части меня ждет еще письмо…» — подумал Митька. Он подошел к раскрытому окну. Вечер был тихим, теплым. Со стороны реки Сан тянуло приятной прохладой. «Милая…» — подумал Митька об Асе.

 

В четыре часа утра немцы открыли сильный артиллерийский огонь по Перемышлю, по дорогам, ведущим в тыл, и особенно по участкам второй, третьей и четвертой комендатур пограничного отряда.

Быстрый переход