По лицу друга волнами пробежали изменения цвета от розового до жёлто-зелёного, исказились на миг очертания лица, и всё вдруг вернулось к исходному: передо мной снова сидел Павел, каким я его увидел, когда он открыл мне дверь дома. Я встряхнул головой и тихо произнёс:

— Не пойму, что со мной происходит, выпил бокал вина, а чувствую себя, словно влил в себя не менее трех литров.

— Это не вино, Витя, это твоя реакция на меня… я лишь энергетическая матрица былого Павла, которого ты знаешь.

Наверное, у меня был такой глупый вид от услышанного, что Павел, глядя на меня, грустно улыбнулся и добавил:

— Нет, ты не сошёл с ума, как и я впрочем, просто со мной там, где я побывал, произошли жуткие вещи.

— Но ты же рассказал за столом, как всё было.

Паша покачал головой из стороны в сторону, останавливая меня, и добавил:

— Я не сказал и одной тысячной правды из того, что со мной случилось.

— Ты решил рассказать эту правду мне?

— Да, Витя, и она тебе покажется сказкой, выдумкой, но я сумею убедить тебя в её истинности. Я здесь для того, чтобы проститься, в последний раз увидеть родных и близких мне людей… и попросить тебя оберегать и любить Марину так, как ты её любил всё время и до моего появления сейчас. Отныне она твоя!

От услышанных слов я, наверное, выпал в осадок. Мне не верилось в то, что я слышу, в то, что мой друг, живой и сидящий напротив меня, говорит всерьёз. Это не поддавалось моему здравому осмыслению, логике. Скорее всего, я выглядел глупым и растерянным со стороны.

Внезапно хлопнула дверь дома, и из её проёма во двор вышла Марина. В этот же миг Павел вспыхнул пульсирующим голубым сиянием, переросшим в густо-синий кокон и протянул ко мне обе руки. Беседка как бы исчезла, исчез двор и всё в нём, и мы с Павлом оказались в пустой комнате сидящими за грубым дубовым столом.

— Не пугайся, Витя, Марина не должна знать всего и слышать, что я расскажу тебе. Это иномерье, флуктуация, стихийно выбранный кусочек другого мира. Она просто пройдёт мимо и не увидит нас в беседке. Успокойся, мы вернемся, как только я расскажу тебе свою историю. — Видя, что я ошарашен и молчу, Павел сказал: — Время не играет роли, мы вернёмся в тот же момент, как исчезли.

Я сидел и переваривал услышанное и увиденное мною минут пятнадцать — так потрясло меня наше исчезновение со двора и появление неизвестно где. Я мог ожидать чего угодно, но не того, что произошло! Это выходило за рамки нормального материального восприятия мира, это нарушало все известные законы и постулаты известных мне наук, более того, меня пугало то, что или кого представлял сейчас собой мой прежний друг Павел. Я чувствовал, что начинаю успокаиваться и могу анализировать происходящее, задавая себе вопросы. Облизнув пересохшие губы, я посмотрел в глаза Павла и сказал:

— Я готов тебя выслушать, Паша, или ты не мой друг, которого я знаю?

— Исходя из того, что я чувствую и как воспринимаю действительность сейчас, я тот, кого ты называешь Павлом. Но, думаю, что когда закончится отпущенное мне время для этого визита домой, я перестану быть ним. Пока время терпит!

— Тогда не будем его терять, и ты можешь приступить к рассказу о том, что с тобой произошло.

Павел снова окутался голубым сиянием, по его лицу волнами пробежали изменения, в которых я успел различить незнакомые облики неизвестных мне существ или сущностей. Затем эти волны схлынули, и на меня взглянул прежний Павел.

— Часть моего рассказа в доме — правда! А вот то, что происходило после нашего похищения, я придумал, чтобы вас всех успокоить. Нас жестоко пытали, применяли самые изощрённые способы получения информации, а в конце просто перерезали горло и выбросили в крытую глубокую яму в безлюдных горах.