– Ты имеешь в виду третьего?

– Я имею в виду вообще никаких отпечатков, никого из них.

– Не понимаю.

– Ну я же говорю тебе, – повторил Гроссман, – ни одного отпечатка пальцев ни на чем. Ни на стаканах, ни на бутылках, ни на пишущей машинке, даже на их обуви, Стив. Так как же, черт возьми, можно напечатать предсмертную записку, не касаясь пальцами всех букв. Как же снять ботинки – их поверхность хорошо смазана ваксой – и не оставить никакого отпечатка ладони на ней? Стив, все это дело дурно пахнет!

– И какова твоя версия?

– Моя версия? Кто-то прошелся по этой комнате и протер поверхность всех предметов, которые трогал, к чему сам прикасался.

– Ты думаешь, это мужчина?

– Я этого не говорил.

– Но ты сказал «сам»?

– Всего лишь метафора. Это мог быть и мужчина, и женщина, и даже дрессированный шимпанзе. Откуда мне знать? Я только сказал, что в этой квартире нет вообще никаких следов, никаких. Вот почему это дело дурно пахнет. Как бы то ни было, тот, кто стер все следы, возможно, начитался рассказов о том, как мы выслеживаем опасных бандитов по оставленным ими все говорящим отпечаткам.

– Мы им не скажем правду, хорошо?

– Пусть теряются в догадках. – Гроссман помолчал, затем спросил: – А что ты думаешь по этому поводу?

– Может быть, устроили оргию, – Карелла улыбнулся.

– Ты это серьезно?

– Пьянка! Голая девица, а может быть, и две. Что еще там могло быть?

– Мог быть еще кто-то. Он, застав их вместе, в постели, и укокошил, а затем замаскировал все так, чтобы выглядело самоубийством.

– На них нет никаких следов насилия, Сэм.

– Я просто говорю, что думаю. Полагаю, что в этой комнате был третий участник драмы. Кто и почему – тебе выяснять.

– Спасибо.

– Не стоит благодарности... А как жена и дети?

– Прекрасно, Сэм...

– Ну что еще?

– Сэм, что, действительно совсем никаких отпечатков? Ни одного?

– Ни одного.

Карелла задумался, а затем произнес:

– А не могли они сами все убрать, все вычистить?

– Зачем? – поинтересовался Гроссман.

– Из чистоплотности. Ты сам только что сказал: записка аккуратно напечатана, одежда аккуратно сложена, туфли аккуратно поставлены. Может, они вообще были очень аккуратными людьми?

– Точно! Поэтому, прежде чем наглотаться газа, они прошлись по всей квартире и вытерли пыль.

– Вероятно.

– Вероятно? – спросил Гроссман. – А ты бы сам стал это делать?

– Я неаккуратный, – возразил Карелла.

– Привет, Берт! Как поживаешь?

Вам хотелось пошутить с ним или обсудить детали запутанного дела. Вам хотелось посидеть с ним за чашкой кофе в уютной комнате, когда за окном идет дождь. Вам хотелось любить этого парня с лицом и телом Берта Клинга, сказать ему, что он ваш друг, сказать:

– Эй, Берт, давай напьемся сегодня вечером!

Вам хотелось все это сделать и все это произнести, потому что лицо его, походка и голос – все было вам знакомо, но вдруг вас что-то останавливало, готово было пригвоздить к месту, и вы вдруг чувствовали, что смотрите всего лишь на пластмассовую оболочку Берта Клинга, разговариваете с его голосом, записанным на пленку, что внутри этой оболочки что-то умерло: знали что именно – Клэр Таундсенд была убита.

Оплакивают близких по-разному.