И ему показалось, что действительно по знаку старухи земля разверзлась под его ногами. Он рухнул на дно ямы, жестоко ударившись головой и боком, и замер там.

Он не был мертв, лишь слегка оглушен. Но он лежал, притворяясь мертвым, потому что боялся чар старухи.

Зизи-Сабба оставила его в покое.

Она подошла к лошади, на спине которой лежала связанная Заморра, и, не говоря ни слова, повела лошадь пленницы по горной тропе.

Только спустя полчаса после ухода старухи риф решился выбраться из ямы. Его лошадь мирно и спокойно щипала травку тут же. Хассан вскочил в седло и, не оглядываясь, ринулся по направлению к дуару. Конь погибшего Ахмеда поскакал следом…

«Госпожа Ветров» недолго вела коня с Заморрой по горной тропе: не более чем в четверти часа пути от полянки, где погиб Ахмед, находилась полуразвалившаяся хижина. В этой хижине нашла себе приют Сабба после разгрома куббы гранатами испанской канонерки.

— Вот мы и дома, красавица! — гримасничая, бормотала старуха. — Добро пожаловать, сеньорита! Вам, должно быть, надоело кататься? Еще бы, еще бы! Так неприятно, когда тебя скрутят веревками и привяжут к спине коня! — Болтая, старуха ловкими ударами ножа рассекла узы, опутывавшие тело девушки, но оставила связанными руки.

Потом Сабба помогла Заморре сойти с лошади и повела ее внутрь хижины.

— Садись здесь, красавица! — сказала хозяйка. — Тут тебе будет удобно, как… Как во дворце!

— Развяжи мне руки! — гневно сказала девушка. — Что я тебе сделала, что ты преследуешь меня, женщина?

— Хи-хи-хи! — засмеялась Сабба. — Что ты мне сделала, красотка? Хи-хи-хи! Скажи, это тебя люди называют «Прекрасная Хитана»?

Да? Ну, вот видишь! А ты еще спрашиваешь, что ты мне сделала?!

Может быть, ты не слышала, что лет двадцать назад по всей Испании гремела слава другой красавицы. Она была хитаной, как и ты, и своими танцами сводила с ума людей, и царила над толпой. И ее звали…

— Ее звали «Прекрасная Сонора»! — вымолвила девушка.

— Да, меня звали так! — всхлипнула старуха. — Это я, это я была некоронованной царицей Испании!

Это меня люди осыпали бриллиантами, это в мою честь поэты слагали целые поэмы, а молодежь… Молодежь выпрягала лошадей из моей кареты и устраивала кровавые поединки!

— Господи Боже! — испуганно пробормотала Заморра. — Ты Со-нора? Этого быть не может!

— Хи-хи-хи! Почему быть не может? Хи-хи-хи! Потому что Сонора была прекрасна, как утренняя заря, как звезда полуночи, а я безобразна, как смертный грех?

Хи-хи-хи! Хи-хи-хи!

Да, я звалась Сонорой! Да, я царила!

А потом — потом я сошла с ума!

Я бежала с человеком, который сулил мне блаженство рая и любовь до гроба. И он бил меня, и он топтал мое тело ногами, и он держал меня в тюрьме. Моей тюрьмой он сделал дом, купленный на мои же деньги!

Ну, а потом пришла болезнь и съела мою красоту.

И тогда он, тот, погубивший меня, — он бежал, а я, опозоренная, разоренная, а главное, потерявшая красоту и молодость, — я осталась на мостовой.

Видишь, красотка, что бывает с такими, как мы с тобой? Хи-хи-хи!

Это всегда бывает так: если цыганка покидает свой род и хочет уйти к людям другого, чуждого, вражеского племени, — это всегда кончается так! Так, так, так!

Ибо — проклятие на дочери древнего племени гор Гинду, если цыганка отдает свое сердце людям, рожденным в равнинах! Проклятье! Трижды проклятье!

Заморра вздрогнула, но сейчас же оправилась.

— Я не боюсь твоих проклятий, старая ведьма! — вымолвила она гордо.