— Слен колду плохо. Шу колду хорошо. Шу лечить Онк.

— По-твоему, получается, твой Шу тебя лечил? — усмехнулся Ральф.

— Онк нельзя лечить, — в глазах гиганта появилась грусть.

Он собирался что-то добавить, но осекся, увидев возвращавшегося Яна. Десантник с трудом переносил б'буши — Онк платил тем же, и Ральф, глядя на них, кажется, начинал понимать одну из главных проблем Канды: эти гиганты обладали достаточно высоким уровнем развития и, наверняка, претендовали на то, чтобы считаться полноценной разумной расой, однако жители Метс и Атви видели в них лишь злобных тварей, выродков, мутантов — чем и пользовались слуги Нечистого.

Умело играя на чувствах б'буши, темные братья приобрели себе союзников, хотя, будь люди терпимее и мудрее, те же многочисленные орды могли повернуться и против «лысых колдунов», которых (как выяснил разведчик) эти существа не особенно-то жаловали. Правда, поразмышлять на эту тему в очередной раз Ральф не успел:

— Б'буши! Много! В нескольких милях отсюда!

— Искать Онк.

И Ян, и подошедший Риу, и Ральф, который уже переключился было на десантника, уставились на гиганта.

— Ты уверен?

— Шу сказа… Онк жить плохо…

Только этого и не хватало. Ну, конечно, этот чертов шаман вбил себе в голову, что живой Онк принесет вред и ни за что не успокоится, пока не увидит его мертвым — потому-то вокруг приговоренного и была создана иллюзия, отпугивающая зверей. Спустя положенное время б'буши, естественно, вернулись и, не обнаружив труп…

Взгляд Яна словно жег спину, а Риу, который предпочитал открыто не выражать свои чувства, попросту отвернулся.

«Ясно…»

— Онк, куда ни за что на свете не сунутся твои сородичи?

— Город.

— Тогда вперед, — Ральф энергично поднялся — Онк не шелохнулся. — Что, и ты тоже боишься? — улыбнулся разведчик. В ответ гигант замотал головой. — Тогда…

— Ральф, — перебил его Ян. — Он не может идти с нами.

Разведчик медленно повернулся.

— Да? И кто это решил?

Лет в десять-двенадцать Михаэль постоянно ходил в синяках, и мать, которая сначала ахала, видя в очередной раз заплывший глаз или разбитый нос сына, вскоре привыкла и почти перестала обращать внимание. Правда, со временем это прекратилось: с Михаэлем перестали связываться, а если кого-то порой и вводила в заблуждение его улыбчивость, то не надолго. Как и сейчас: Ян увидел лицо санрайзовца и потерял всякую охоту спорить.

— Так мы идем?

Десантник поспешно опустил глаза, однако стоило Ральфу отвернуться, поднял их снова: светлые леденистые глаза десантника встретились с горящими темными бусинками-глазками гиганта — и между противниками был заключен безмолвный договор.

Б'буши не зря сторонились заброшенных городов. Не жаловали их и люди, лишь самые отчаянные или надеявшиеся разбогатеть на продаже древних диковин рисковали пробираться к развалинам. То, что там было опасно, знали все, однако никто ничего не мог сказать наверняка. Говорили о какой-то смертельно опасной болезни, которой заражался любой посетивший разрушенный город; о ловушках, якобы подстерегавших на каждом шагу, о таинственной жизни и о многом таком, что боялись даже произносить вслух.

Возможно, кое-что из подобных россказней и не было лишено основания — но как бы там ни было, не вернувшиеся сами невольно становились частью этой тайны, а вернувшиеся предпочитали держать язык за зубами, ибо подобные признания были равносильны самоубийству. И тем не менее на рынках Нианы и других городов регулярно появлялись и уходили за кругленькие суммы весьма замысловатые штуковины, о происхождении которых купцы, естественно, особо не распространялись или наплетали такие небылицы, что никому и в голову не приходило принимать их всерьез.