|
Сейчас не до разговоров. Он сделал глоток шоколада — напитка, ни с чем, на его взгляд, не сравнимого по богатству вкуса и аромата Ну разве что с чистейшим молоком. — Еще один Талтос. — произнес он громким шепотом, ставя чашку на стол. — Тяжелые времена в Таламаске…— В последнем, впрочем, он был не вполне уверен. Реммик вышел. Дверь за ним закрылась — прекрасная бронза, сверкающая и как будто горячая. Свет, исходивший из светильника, врезанного в потолок, заливал мраморный пол — словно лунный свет на поверхности моря. — Другой Талтос. Мужчина Множество мыслей сумбурной толпой теснились в голове. На мгновение ему показалось, что слезы вот-вот хлынут из глаз. Но нет. Это гнев подкатил к горлу, гнев на самого себя за собственную слабость. Подумать только! Достаточно было нескольких слов, чтобы сердце его вновь забилось от волнения, чтобы он бросил все и помчался за океан в надежде получить хоть какие-то крохи информации о еще одном Талтосе, уже мертвом мужчине. И Таламаска. Значит, для них наступили тяжелые времена? Но разве в этом есть что-либо удивительное? Такой исход был для них неизбежен. И что в данной ситуации следует предпринять? Должен ли он допустить, чтобы его втянули в это еще раз? Столетия тому назад он постучался к ним в дверь. Но кто из них знает об этом теперь? Агентов ордена он знал в лицо и по имени только потому, что ради собственной безопасности вынужден был следить за каждым их шагом. В течение многих и многих лет они то и дело появлялись в долине… Кто-то знал или догадывался о чем-то, но в действительности ничто никогда не менялось. Почему же теперь он чувствовал, что обязан вмешаться и защитить их? Не потому ли, что однажды они приняли его, внимательно выслушали все, что он решил им поведать, и после не посмеялись, а обещали сохранить историю в тайне и просили остаться. И не потому ли, что, как и он сам, орден Таламаска был стар. Стар, как деревья в тех необъятных лесах. Как давно это было? Задолго до возникновения лондонской Обители. В те времена, когда старый палаццо в Риме еще освещался свечами. Никаких записей. Таково было его непременное условие. Страстное желание услышать его повествование вынудило их согласиться… История должна оставаться безличной, анонимной, источником легенд и фактов, разрозненными фрагментами знаний, пришедших из прошлых столетий. Обессиленный, он заснул под их крышей. Ученые Таламаски дали ему приют и утешение. Но в конечном счете все они оказались обычными людьми — возможно, одержимыми интересом к загадочным, сверхъестественным явлениям и тем не менее самыми обыкновенными смертными — учеными, алхимиками, коллекционерами, — чей век на этой земле очень недолог. К тому же они явно испытывали перед ним благоговейный страх. Как бы то ни было, в том, что для них, как выразился Сэмюэль, настали тяжелые времена, нет ничего хорошего: слишком обширными знаниями они обладают, слишком много важных сведений хранится в их архивах. Да, ничего хорошего. Неожиданно мысли его по какой-то странной причине переключились на цыгана, и сердцем он устремился в долину. Ему не терпелось поскорее попасть туда и разобраться в том, что касалось Талтоса Но еще горячее было его желание выяснить все о ведьмах. Боже правый! Подумать только — ведьмы! Наконец вернулся Реммик. Через руку у него было перекинуто отороченное мехом пальто. — Погода холодная, сэр, и оно придется как нельзя кстати. — Он набросил пальто на плечи хозяину. — Вы, кажется, и так уже замерзли. — Ничего страшного, — ответил Эш. — Не провожай меня, нет нужды спускаться. Для тебя есть поручение. Пошли деньги в Лондон, в отель «Кларидж». Для человека по имени Сэмюэль. |
