|
Захват. Печаль и улыбка почти слились воедино. «Повтори это снова, — подумала она, когда он отвернулся. — Порази такими глазами меня еще раз. Сделай их большими и синими и по-настоящему ослепительными на один миг». Она коснулась рукой едва заметной бороды на его лице, его подбородка. Провела рукой по его шее, а затем дотронулась до прекрасных черных волос и до поседевших новых, более грубых и серых, и погрузила в них пальцы. Он удивленно посмотрел вперед, словно был поражен ее жестом, потом медленно отвел взгляд, не поворачивая головы, и снова взглянул на нее. Она убрала руку, одновременно вставая с места, и он встал с ней рядом. Она ощутила биение пульса в его руке. Пока он отодвигал стул, стоявший у нее на пути, она позволила себе мягко прислониться к нему всем телом. По лестнице они поднимались спокойно. Спальня оставалась такой же, как и все это время, очень светлой и слишком теплой; кровать никогда не застилалась, а только аккуратно накрывалась, чтобы Роуан могла в любой миг погрузиться в нее. Она затворила дверь и закрыла ее на замок. Он уже снимал с себя пиджак. Она распахнула блузу, вытягивая ее из юбки одной рукой, и бросила на пол. — Операция, которую сделали, — сказал он. — Я думал, возможно… — Нет, я здорова и хочу этого. Он подошел ближе и поцеловал ее в щеку, поворачивая одновременно ее голову. Она ощутила обжигающую грубость его бороды, силу его рук, потянувших властно ее за волосы, когда она отклонила голову назад. Она выдернула его рубашку. — Сними это. Она расстегнула молнию на юбке, и та упала на пол. Как она похудела. Но ее мало заботило, как выглядит собственное тело. Ей хотелось видеть его. Теперь он был раздет и тверд. Она прикоснулась к черным вьющимся волосам на его груди и ущипнула его соски. — Ах, это слишком сильно, — прошептал он. Он прижал ее к груди. Ее рука поднялась между его ног, обнаружив, что он тверд и уже готов. Она притянула его к себе, откидываясь на постель, поворачиваясь на колени и падая на холодящую поверхность хлопчатобумажной простыни, почувствовала, как грубо его вес придавил ее. Боже, эти большие кости снова крушат ее, облако его волос застилает взгляд… запах потной плоти и прекрасного одеколона, эта царапающая, толкающая, божественная грубость. — Сделай это быстро, — прошептала она. — Мы помедлим во второй раз. Наполни меня… Но он не нуждался в указаниях. — Сильнее, сильнее, — шептала она сквозь стиснутые зубы. Член вошел в нее, потрясая своим размером, причинял боль, оставлял кровоподтеки на теле. Но эта боль была великолепна, исключительна, совершенна. Она сжала член в себе со всей силой, которая у нее оставалась, но мышцы ослабли, не подчинялись командам — израненное тело предавало ее. Не имело значения. Он жестоко сокрушил ее, и она кончила, не признаваясь ни стоном, ни вздохом. Она осталась пустой, с пылающим лицом, с распростертыми безвольными руками; затем они сжали его со всей силой, до боли, а он снова и снова входил в нее могучими рывками, которые, казалось, поднимали его с ее тела, а затем заставляли его падать в ее объятия, в ее руки, влажного, знакомого и безумно любимого. Майкл… Он освободил ее. Он был не в состоянии сразу же начать снова. Этого можно было ожидать. Лицо его увлажнилось, волосы прилипли ко лбу. Она спокойно лежала в прохладе комнаты, нагая, и следила за движениями лопастей вентилятора под потолком. Движения были такие замедленные. Возможно, они гипнотизировали ее. «Лежи спокойно», — приказала она своему телу, своему лону, своему внутреннему «я». |
