– А как вы про них узнали? – перебила его Лера, изумляясь собственной смелости, но понимая, что продление разговора любым способом продлевает и ее жизнь.

– Эта старая сволочь, шофер твоего деда… Я женат на его внучке. И вот когда эта падаль собралась наконец помирать, он рассказал мне историю с кладом. Подумать только, сколько лет ушло впустую! Я уже давно мог бы жить в Париже и любоваться из окна своей квартиры набережной Сены. В общем, когда я узнал про изразцы, то вызнал все про них, про Степана Полубеса и про его работу в усадьбе. Это же вам ничего не интересно, вы довольствовались тем, что рассказал антиквар, и даже не попытались узнать больше. Конечно, вы – плебеи, в вас не говорит голос крови. А я узнал. Так вот, кроме изразцов для храма Полубес по заказу первого владельца усадьбы Артемия Болдырева создал изразцы для печи в гостиной. На ней от пола до потолка цвели невиданные цветы, складываясь в павлинье око. Плитками были выложены и бока других печей, которые обогревали комнаты. Так что всего плиток получается около пятисот. Тридцать миллионов рублей лежат, зарытые в землю! Я поверить себе не могу, что твой дед так хорошо их спрятал, что за все эти годы никто на них не наткнулся.

– От таких, как вы, и спрятал, – брякнула Лера и тут же прикусила язык. Злить начальника явно не следовало. Но Прошлогодний почему-то не разозлился.

– Это уже история, – чуть печально сказал он. – Что думал твой дед, что считаешь ты – все это не важно. Важно, что клад есть, и сейчас ты мне скажешь, где он спрятан.

– Но я не знаю, – призналась Лера, понимая, что теперь начнется самое страшное.

– Этого не может быть, – начальник смотрел на нее почти ласково, и это испугало ее больше, чем возможные крики, угрозы и оскорбления. – Я полгода вел тебя по пути к этому кладу. Ты и твоя полоумная мамаша знаете усадьбу как свои пять пальцев. Вы не можете не догадываться, где может быть зарыт сундук с изразцами.

– И тем не менее это так. – Лера решила покориться неизбежному. – Может, мы действительно нелюбопытные, но мы вели поиски не так усердно, как вы. Если бы я обнаружила этот сундук, то пустила бы изразцы на восстановление храма и печей, раз уж они исторически тоже были ими украшены. Я бы не стала их оценивать и тем более продавать.

– Ну, конечно, кто бы сомневался, – начальник опять оскалил зубы. – Коню понятно, что ваша малахольная семейка ничего бы продавать не стала. Ничего себе – все людям. Чернь вы подзаборная.

– А вы, как я погляжу, аристократ, – не удержалась от шпильки Лера. – Благородный дворянин, для которого родовая честь – не пустой звук.

– Молчи! – страшно зашипел Прошлогодний. – Молчи, сука! Тебе ли знать, что такое всю жизнь прятаться под чуждой фамилией! А мой дед знал. Когда был вынужден сбежать из усадьбы и спрятаться в городе, когда писарь за бутылку водки выправил ему другие документы, в которых они с бабкой стали не Ланские, а Прошлогодние. Моя мать – их младшая дочь. Она с детства понимала, что она Ланская, но была вынуждена расти в грязной хибаре, без воды и света. Да, я поселил ее здесь, рядом с усадьбой, чтобы она могла хотя бы издали видеть свое родовое гнездо. Но, когда она приходила туда, там царила твоя мамаша, которая не имела права даже ступать по этой земле.

– Вы нормальный вообще? – осведомилась Лера. – Я не готова сейчас обсуждать плюсы и минусы Октябрьской революции, однако это было сто лет назад. Вы тешите свои амбиции, живете иллюзиями. И все это вместо того, чтобы гордиться не своим прошлым, а своим настоящим.