И вот наступило двадцатое мая, и мы пришли на изложение, сели за парты в чужом классе. Нам выдали листки из тетрадей, помеченные школьным штампом, и прочли текст.

Кирка слушал, низко опустив голову, уставясь глазами в доску парты. Потом взглянул на меня и обмакнул перо в чернильницу. Он уже написал целую строчку, а я все сидел и бездумно смотрел в широкое классное окно на фасад противоположного дома, а потом вдруг спохватился: «Чего это я сижу, как в гостях?» — схватил ручку и принялся писать. И обогнал Кирку. Он еще только проверял свое изложение, а я сидел и ждал, чтобы нам вместе сдать и выйти из класса.

Так прошел первый экзамен, а говорят же: лиха беда — начало. А потом мы втянулись, и даже какой-то спортивный интерес появился. Словом, сдавали мы удачно.

После каждого экзамена мы шли к Феде в гараж, — этот день у нас с Киркой по давней традиции считался днем отдыха. Пожилая вахтерша уже привыкла к нам и пропускала, ничего не спрашивая. Мы заставали Федю обычно в смотровой яме — вообще-то она называлась «смотровая канава», но все шоферы говорили попросту «яма», — он осматривал машины, которые возвращались с линии, а потом помечал на специальных листках, какой им нужно сделать ремонт. Завидев нас, Федя поднимался из ямы, стаскивал с головы красный с пятнами мазута берет и спрашивал:

— Ну как, не забуксовали?

У нас как-то так получалось, что если мне ставили «пятерку», то Кирке «четверку», или наоборот.

Федя расспрашивал, что попалось в билете, а потом хвалил:

— Молодцы, по-нашему, по-шоферски. Шофер каждый день сдает экзамен, и всегда должен знать на «пятерку».

— Как это? — один раз спросил я, потому что не понимал, о чем говорит Федя.

— Тебе приятно сдать на «пятерку» экзамен? — спросил он.

— Конечно, — ответил я.

— Ну вот, шоферу тоже приятно. Только он не имеет права на другую отметку. Ездить на «тройку» нельзя — рано или поздно разобьешь машину, растеряешь груз или наедешь на человека. Теперь понял?

— Да, — сказал я, — теперь понял. И мне еще больше захотелось стать шофером. И на экзаменах по геометрии я не плавал, хотя задача попалась трудная. Я как раз не любил задачи на построение, но с этой справился. Правда, до этого мы с Киркой перерешали, наверное, штук тридцать таких задач, он-то щелкал их, как орехи.

А потом был торжественный вечер, ведь седьмой класс считался выпускным. Директор школы сказал речь, пожелал нам всем и дальше учиться так же хорошо, каждому, вручил аттестат и пожал руку. После этого начались танцы, даже девчонок из соседней школы пригласили, и Надька Мухина тоже пришла. Но мы с Киркой на танцы не остались, у нас было занятие поинтереснее. Прямо с аттестатами мы помчались в гараж.

Успели как раз вовремя: Федя уже умылся, переоделся и собирался уходить.

— Ну, хвалитесь, — сказал он со своей обычной усмешкой, и мы подали ему аттестаты. У меня было пять «четверок», а у Кирки — всего три, остальные «пятерки».

Федя развернул скрученные в трубку листы плотной бумаги, долго рассматривал, улыбаясь. А мы стояли и ждали, что он скажет. И в это время подошел токарь Сергей Степанович, тоже одетый в чистую рубашку и аккуратный пиджак. Он поздоровался с нами, как со старыми знакомыми, и сказал Феде:

— Пошли, Семенов, пивом угощу.