В беседке было слишком жарко. Температура внутри напоминала раскаленную духовку. После того, как он опустил ее на одну из скамей, опоясывающих строение, они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— Запеченная плоть на ужин сегодня вечером? — спросил он. — Как вам это понравится?

— Не особенно, — ответила она, — мой возросший аппетит не простирается пока так далеко.

Он вынес ее наружу, опустил на траву и сел рядом с ней. Она обнаружила, что трава была просто чудесной на ощупь, мягкой, прохладной и душистой.

— Папа никогда бы не позволил бы мне сидеть на траве, — сказала она, ложась на спину, закрывая глаза и опуская руки по сторонам. Она легко водила ладонями по траве. — Он боялся сырости.

— Дождя не было уже много дней, — сказал он, приподнявшись на локте и глядя на нее. — Или недель? Доктор Фредерик Салливан предписывает вам побольше травы, свежего воздуха, солнца и еды. Это все принесет вам огромную пользу. Ставлю на это свою репутацию медика.

Она рассмеялась, а затем сморщила нос от щекотки и, открыв глаза, со смехом обнаружила, что он водит по нему травинкой.

— Это чудесно, — сказала она, — так чудесно.

Она лежала неподвижно и слушала пение птиц, гудение насекомых и еле слышный шелест ветерка в верхних ветвях деревьев. Она могла чувствовать солнце, согревавшее ее лицо, и запах травы.

Вокруг была жизнь. Именно поэтому снаружи все было совершенно другим. Все вокруг было живым, даже трава под ее спиной. Она была окружена жизнью. И она сама была живой. Она вдыхала жизнь и чувствовала, как она заполняет ее легкие и ее тело. Она чувствовала себя так, словно могла встать и пойти или даже побежать, если бы попробовала. Она попыталась согнуть свои ноги в щиколотках. Ее ноги не были парализованы. Только слабы и бесполезны. Ее лодыжки не подчинялись усилию ее воли.

Она открыла глаза и пристально посмотрела вверх, на редкие облачка, которые проплывали мимо.

— Котенок, — сказала она. — Посмотрите, Фредди. Вон то облако.

Он посмотрел, зажав между зубами травинку.

— Котенок? — сказал он. — Это парусник.

— Нет, другое облако, вон там, — сказала она, — и… ой, смотрите, рядом с ним цветущая роза!

— Это лошадь, вставшая на дыбы, — сказал он.

Она снова закрыла глаза и улыбнулась.

— Вам доставляет удовольствие дразнить меня, — сказала она.

Что-то внезапно загородило солнце, и его рот накрыл ее губы.

— Облака могут быть тем, что каждый хочет в них видеть, любовь моя, — сказал он. — В этом-то и есть их загадка.

— Я никогда не смотрела на них прежде, — сказала она, снова открывая глаза. — Какой огромный и замечательный мир, Фредди, и мы — его часть. Под нами вращается земля.

— У меня кружится голова, — сказал он, целуя ее снова и скользнув языком в ее рот, — вам придется покрепче держать меня, Клара, чтобы я не упал.

— Ах, глупый, — сказала она, но все равно обхватила его руками, и они нескольких минут целовались, тепло и неспешно. Это была одна из тайн Фредди, которую она принимала на этой неделе с благодарностью. Почему он чувствовал себя обязанным продолжать эту игру? Получал ли он от этого хоть какое-то удовольствие? Почему он принес ее сюда, когда мог пойти один или уехать куда-нибудь еще? Почему каждую ночь, начиная с их свадьбы, он спал в ее постели и в каждую из них дважды занимался с ней любовью?

Она боялась, что станет зависимой от того обстоятельства, что он рядом с нею всякий раз, когда она просыпается ночью.