– Ты такая маленькая. Рядом с тобой я чувствую себя неуклюжим великаном. Я никогда не сделаю тебе больно, Блэр. Обещаю тебе. Ты скажешь мне, если я когда-нибудь причиню тебе боль?

Она машинально кивнула в ответ. Он покрывал ее рот легчайшими поцелуями, если так можно было назвать эти еле ощутимые прикосновения его губ. Ее еще никогда не целовал усатый мужчина, и непривычные прикосновения усов ко рту возбуждали в ней желание.

Постепенно его губы стали настойчивее, а язык скользнул по ее губам. Блэр пыталась сопротивляться.

– Блэр, – нетерпеливо прошептал он, – не надо мешать мне, приоткрой ротик.

– Нет! – выкрикнула она.

– Да!

Он был непреклонен и не желал ничего слушать. Их губы были рядом. Он еще крепче прижал ее к себе. Выгнув спину, она прильнула к нему всем телом. Оба с облегчением вздохнули. Она обхватила его шею руками, только что отталкивавшими его. Мягкость и твердость соединились в одно гармоническое целое.

Она уступила своему нежному завоевателю. Шон несколько раз коснулся кончиком языка уголков ее рта, и от этого ее верхняя губа тотчас расслабилась. Тогда его язык раздвинул ее губы, осторожно и настойчиво. В его действиях не было и намека на грубую силу, он словно молил о прощении. Рот Блэр приоткрылся, и язык Шона проник вглубь. Этот необыкновенный язык заставил ее трепетать. Он возвращался к ее губам, чтобы потом снова погрузиться в глубину рта. Это было нечто большее, чем поцелуй. Это был акт любви.

Когда, наконец, Шон оторвался от нее, Блэр, почти лишившись сил, прислонилась к нему, чтобы не упасть. Рука Шона, гладившая ее волосы, чуть-чуть дрожала. Они дышали, как альпинисты, поднявшиеся на большую высоту.

– Все-то мы перепутали, – усмехнулся Шон. Она почувствовала, что он улыбается. – Приступили к десерту, еще не начав обедать.

– О, Шон! – воскликнула она. – Здесь так красиво!

– Нравится? – Он был явно польщен.

– Нравится – не то слово, – восторженно сказала Блэр.

Они вошли на крытую веранду, обставленную плетеной мебелью. Повсюду стояли цветы в горшочках. На полу, выложенном керамическими плитками, лежала горка мягких подушечек. На потолке вращались два вентилятора с бамбуковыми лопастями. Подушки на полу, на плетеных креслах и диванах были голубого и коричневого цвета.

– Когда я купил дом, эта веранда еще не была крытой. Я подумал, что здесь можно устроить чудесную комнату-сад. Зимой я защищаю ее от холода вторыми рамами.

– Здесь великолепно!

– Пойдем посмотрим все остальное.

Шону было чем гордиться. Когда он привел Блэр в кухню, у нее, проведшей жизнь в однокомнатных или двухкомнатный квартирах, перехватило дыхание. Она никогда не видела такой огромной кухни.

– Эта старая плита топилась дровами. Я ее переделал, и теперь она может работать и на газе.

Чугунная плита, отделанная латунью, не отличалась по стилю от большой полки, занимавшей соседнюю стену. На ней стояли бронзовая и медная посуда, кулинарные книги и горшки с декоративными растениями.

– Ты сам все так красиво расположил? – спросила Блэр.

– Нет. Я делаю только ремонт и перепланировку, затем сдаю отремонтированные дома заказчикам, а они сами уже нанимают дизайнеров. С дизайном этого дома мне помог мой друг.

«Интересно, – подумала Блэр, – что это за друг с таким безупречным вкусом».

Шон провел ее по первому этажу. Столовая поражала эркером с четырехстворчатым окном и красивым круглым обеденным столом. В гостиной Блэр увидела старинный мраморный камин в европейском стиле.

Вот тут-то Блэр и поняла, почему Шона заинтересовали ее художественные фотографии и так понравились ему.