Телефон ворвался в безмятежное утреннее безделье слащавой мелодией какой-то итальянской песни. Номер на экране мобильника был незнакомым, но Лина все же решила ответить. Вдруг кто-то из вечно обеспокоенных родителей из «Весёлых утят» звонит? Или, паче чаяния, долгожданный спонсор наконец объявился. Хотя это вряд ли, в последнее время со спонсорами у «Утят» тотальная невезуха.

— Ангелина Викторовна? — назвал ее имя без запинки молодой женский голос и, не дождавшись ответа, продолжал. — Извините, пожалуйста, что звоню в выходной день. Я Вера Филимор-Бармина, дочь Иннокентия Михайловича. Не так давно вы оперировались одновременно с моим отцом в одной известной кардиологической клинике…

— Вера Бармина! Наконец-то! — обрадовалась Лина. — Я столько раз набирала ваш номер, но всегда почему-то безуспешно. Ваш отец, Верочка, еще перед Новым годом попросил меня с вами связаться и сообщить, что его перевели в другое отделение. Да, еще он поручил передать вам некую семейную реликвию. Какую-то старинную железяку, представляете? Еще он написал, что это памятная медаль в честь Екатерины II. Вашу маму ведь тоже Екатериной звали? Видимо, это имя для него значит очень многое. Думаю, антикварная медаль — ценная вещь, раз он так боялся, что она потеряется, и даже захватил ее в клинику. Впрочем, прошло уже изрядно времени с момента нашего расставания. Надеюсь, ваш папа уже полностью выздоровел. Странно только, что его мобильник, как и ваш, упорно молчит.

— Я потеряла мой телефон, а потом и вовсе сменила номер, — объяснила девушка. — Очень хотелось избавиться от одного назойливого ухажера. Папе, конечно, я послала СМС с новым номером, он ответил «хорошо», но потом так и не перезвонил. Я решила, что отец обиделся, ведь я не смогла прилететь в Москву, когда он попал в больницу. Но его молчание, честно говоря, слишком затянулось. А вы его хорошо знали?

Лина задумалась. Вряд ли человека, с которым провела за разговорами несколько вечеров, можно назвать хорошим знакомым. Но, с другой стороны, он рассказал ей всю свою жизнь, так что и поверхностным такое знакомство назвать нельзя.

— К сожалению, Верочка, я знакома с вашим отцом не так давно, — призналась Лин, — мы впервые встретились как раз в той самой клинике, из которой исчез ваш отец. А где сейчас находится Иннокентий Михайлович и что с ним?

— Вот это я как раз очень хотела бы узнать. — громко вздохнула девушка в телефонную трубку. — В клинике сообщили, что отца еще в январе выписали домой. Дома он, по словам соседки по лестничной площадке, так и не появился. Его мобильный телефон до сих пор не отвечает. Как вы, наверное, догадываетесь, я уже обзвонила все клиники и морги, но, увы, безрезультатно. В итоге я вчера написала заявление в полицию о пропаже отца. У меня его вначале не хотели принимать, потому что подобные дела об исчезновении пожилых людей очень плохо раскрываются, а «глухари» и «висяки», как всем известно, полиции не нужны. Однако я настояла на расследовании. Пришлось, как вы догадываетесь, «замотивировать» кое-кого из руководства некоей премией и потребовать открытия дела.

— Полиция — это серьезно. Надеюсь, они разберутся. А почему вы решили, что я могу вам помочь? У меня ведь ресурсов гораздо меньше, чем у полиции, — удивилась Лина.

— Вы были одной из последних, кто видел отца в клинике. После выписки папа никому не звонил, о нем ничего не известно ни одному из наших общих знакомых. Пользуясь моими связями, я вчера прошла в ваше отделение неотложной хирургии и расспросила врачей и медицинских сестер. Конечно, там такой конвейер, по две операции в день, что персонал уже подзабыл отца. Лишь одна из медсестер, некая Татьяна, вспомнила, что вы довольно много общались с моим отцом.