Наконец мобильник зазвонил, Лина схватила его, не взглянув на экран, вскричала «Элеонора, ты где?» и едва не отшвырнула прочь. Башмачков! Только писателя с его пустой болтовней сейчас не хватало.

Башмачков почуял недоброе:

— Доигралась? Случилось то, на что не рассчитывала? Все внезапно пошло не так? — сразу же напустился он на Лину. — Давай не тяни, рассказывай.

— Элеонора исчезла, — тихо сказала Лина и неожиданно разрыдалась в трубку.

Волк показывает клыки

Андрей Корецкий давно понял, что в бизнесе главное — быть уверенным в успехе самого безнадежного дела. Или хотя бы достоверно изображать уверенность, чтобы она телепатическим образом передалась и сотрудникам, и партнерам, и даже налоговым органам и полиции. Сколько раз он ввязывался в сомнительные авантюры, ходил по краю пропасти, безрассудно рисковал, но в итоге каким-то таинственным образом удавалось выходить победителем изо всех передряг. Корецкий верил в собственный фарт и в интуицию, которые всегда выручали в трудные минуты. Он своей широкой задницей чуял опасность так, как чует ее дикий зверь, ловко обходящий силки и ловушки и успевающий скрыться от охотников прежде, чем те вскинут ружья.

Операцию «Монеты» Корецкий продумал до мелочей, и все-таки нередко ощущал предательское волнение, а оно в таких делах является серьезной помехой. Одно дело, когда все делаешь сам, и совсем другое, когда масштаб задуманного требует участия многих людей, это всегда чревато неожиданностями.

Иннокентию казалось, что получить на таможне контейнер с «сувенирами» дело непростое и канительное, однако конверт, ловко переданный его однокашником отечественному инспектору, сотворил чудо. Российский таможенник, как и его китайский коллега, не стал особо вникать в содержание сопровождающих документов и уж тем более выяснять, почему дешевые китайские «сувениры» подозрительно похожи на антикварные монеты и медали. Впрочем, в контейнер он все же заглянул, но мельком, так сказать, для проформы. Понятно, что после таможенных формальностей, которые Корецкий и Бармин прошли на удивление легко, отвезти товар в Подмосковье не составило особого труда. Ну, а на следующий день началась, так сказать, рутина, то бишь, обычные рабочие моменты. Найти барыг, торгующих на рынках по-черному, для Корецкого оказалось сущим пустяком. С этими вертлявыми жучками, конечно, общался не сам антиквар, а знакомые ему по мятежной молодости криминальные личности. Столичные гангстеры быстро и внятно объяснили барыгам, что они могут нехило наварить на этих цацках, если найдут лохов, падких на дешевый антиквариат, в особенности, если скупят у шефа товар оптовыми партиями. Одно условие: никто не должен знать, откуда на базаре взялись эти «сувениры». Если кто-то не выдержит и проболтается — может в ту же минуту писать завещание. О каждом подозрительном разговоре необходимо сразу сообщать «бригадиру». Распродать всю партию следует быстро, а потом необходимо исчезнуть с рынка, желательно на несколько месяцев. Следует поторопиться, пока в городе не пошли слухи о фальшаке. Ясное дело. что тогда ни один дурак на их удочку не попадется и денежек в клюве не принесет, а принесет, напротив, одни неприятности.

Чем глубже влезал Иннокентий в эту историю, тем больше ему становилось не по себе. Все чаще Бармин чувствовал, что его сердце не справляется с переживаниями, и он начинает задыхаться. Проведя очередную бессонную ночь, Иннокентий решил не тянуть с неприятным разговором и наутро нагрянул к Корецкому при полном параде и с бутылкой французского коньяка.

— В честь чего такой прикид? — удивился приятель.