Башмачков, набрал номер приятеля, сказал буквально два слова, затем выключил трубку и сообщил Лине как-то уж слишком равнодушно:

— Понимаешь, Лин, встреча отменяется. Колян сегодня очень занят. В общем, он даже не представляет, когда освободится.

— Слушай, Башмачков, я ведь знаю тебя не первый день. Ох, что-то ты темнишь, милый друг… Давай-ка выкладывай все начистоту, — потребовала Лина.

— Эх, не хотел рассказывать из лучших побуждений. Сама знаешь, тебе после операции волноваться нельзя, отрицательные эмоции нежелательны. Но это в теории, а на практике… разве от такой хитрой змеи, как ты, хоть что-нибудь скроешь?

Башмачков подошел к Лине и крепко обнял ее. Потом провел рукой по волосам, словно успокаивал ребенка, и поцеловал в висок. Таких внезапных порывов за ним давно уже не наблюдалось. Лина с изумлением уставилась на бойфренда. Тот помолчал, но все же неохотно выдавил из себя:

— Короче говоря, в данную минуту Колян мчит с ментами за город. Работа у него такая.

— Так, ясно. Теперь говори, каким боком это тебя касается. Я же тебя насквозь вижу, опять что-то не договариваешь.

— Это касается не меня, а твоей глупой самодеятельности. И самонадеянности. Похоже, твоя подружка Березкина капитально влипла. По твоей, между прочим, милости.

— Эля? — выдохнула Лина и без сил опустилась на стул.

Избушка-ловушка

Bmw выехал из города и помчался по трассе, нарушая все скоростные ограничения. Пробки вскоре закончились, и о том, чтобы выпрыгнуть из машины, можно было даже не мечтать. Через некоторое время автомобиль свернул c автотрассы на боковую дорогу. Элеонора пыталась изо всех сил запоминать дорогу, но машина кружила по незнакомой местности, и пассажирка в конце концов прекратила считать повороты.

«Зачем я пытаюсь запоминать путь? — подумала Эля, — Вот дура. Похоже, это дорога в один конец».

Ее сердце рухнуло куда-то в район желудка. Элеонора тихонько всхлипнула, но ее слезы только обозлили похитителей.

— Сиди тихо и не ной! — потребовал Корявый. — Терпеть не могу женских соплей. Скоро приедем.

Машина остановилась у невзрачного двухметрового забора. Ворота отъехали в сторону, и они оказались на площадке перед неказистым одноэтажным деревянным домом, видимо, давно не знавшим ремонта. Толик грубо вытолкнул Элеонору из машины. Она застыла на месте в оцепенении. Куда бежать? Кругом забор, за ним забетонированная дорога, а дальше — незнакомый лес. Чтобы не рухнуть в обморок, Березкина принялась усиленно думать о предстоящем визите в пенсионный фонд и в налоговую инспекцию. Вернее, не просто думать, а представлять эти походы во всех деталях. Как она вначале стоит в очереди к терминалу за талончиком, потом сидит в другой, еще более длинной очереди к окошку, как шумят и ругаются в этой очереди главбухи и гендиры, все сплошь волевые и напористые, как душно и тесно в этом адском учреждении, где в воздухе буквально разлиты ненависть и злоба. Вот девушка в окошке, как часто случалось в ее практике, не может найти документы их фирмы и в конце концов объявляет, что они утеряны. Элеонора с тоской думает об очередном поиске копий утерянных бумаг и о возможном штрафе. В итоге она не может дозвониться по местному телефону инспектору, курирующему их организацию. Ну, и конец — делу венец. Преисполненный важности дедушка-вахтер не пускает ее к инспекторам на четвертый этаж «без сопровождения» и назидательно советует опять связаться с нужным отделом по телефону…

Эля очнулась от неприятных воспоминаний и неохотно вернулась в реальность, еще более ужасающую. Впрочем, в сравнении с ее нынешним положением визит в налоговую и даже в пенсионный фонд уже не казались таким отвратительными, как прежде.