|
Не стоило позволять ему так много смотреть зудильник, — вспомнила Зуби. Высоко над лесом полыхнули семь радуг грааль гардарики, и тотчас над вершинами деревьев разлилось зарево. Какое-то время оно сохранялось, прежде чем вечер поглотил его, приняв в свои усыпляющие руки. — Когда прилетает светлый маг — зарево не такое ядовитое. Чаще светлорозовое, — заметил Сарданапал. Немногие знали о свойстве гардарики отражать суть души вновь прибывшего. Разве что преподаватели. От учеников это обычно скрывали, зная склонность молодости к поспешным суждениям. Фактически жестоким приговорам. Медузия улыбнулась. — А-а, ты тоже заметил! А я даже посчитать успела. Восемь! Поклеп подался вперед. — Разве восемь, не пять? — спросил он недоверчиво. — Восемь. — Ты могла ошибиться. Я почти уверен, что не больше пяти… Ну в крайнем случае, шесть! — быстро сказал Поклеп. — Восемь, уважаемый! Восемь! Сожалею, но я слишком занятый человек, чтобы лелеять ваши скрытые комплексы, — сказала Медузия сухо. Она одарила Поклепа своим знаменитым взглядом, который в былые времена превращал древних, но не очень долговечных греков в не менее древний, но более долговечный мрамор. Некоторые из этих бедолаг, обнаруженные археологами, стоят в музеях и считаются античными статуями. Как-то посетив один из музеев, Медузия с грустью заметила: — Как нелепо! Вот они тут написали «Воин с пращой. Автор неизвестен. IV в. до н.э.». На самом деле это спартанец Агесилай, пытавшийся пробить мне голову камнем. Одернутый Медузией Поклеп мрачно замолчал, с раздражением покосившись на хихикнувшего Тарараха. Разговор Поклепа и Медузии, который кому-то мог показаться странным, на самом деле странным не был. Речь шла о времени после прохода гардарики, пока не погасло зарево. Длительность зарева служила косвенным свидетельством могущества мага. Чем дольше оно сохранялось, тем значительнее были магические возможности прибывшего. У среднего третьекурсника зарево погасало через секунду, у Тарараха через две, у Поклепа через шесть, у Зуби через семь, у Медузии через восемь, у Бессмертника Кощеева и Сарданапала через девять секунд. Больше десяти секунд зарево не держалась вообще. Ни у кого. Десять секунд — было легендарное время Древнира. Из современных магов никто не мог повторить подобный результат. Только стражи, да и то не факт. «Ну разве что сюда прибыл бы Мефодий Буслаев да и то не сейчас, а лет через пяток… Может, и вытянул бы секунд десять», — с сомнением говорили знающие. К ним, однако, не стоило сильно прислушиваться. Среди магов, особенно на Лысой Горе, полно так называемых «знатоков» и они тем осведомленнее, чем скромнее их собственные дарования. Таким образом, ревизор, проникший сквозь гардарику, был предположительно лишь немногим слабее Сарданапала. Магические силы его равнялись магическим силам Медузии и превосходили — даже с некоторым отрывом — остальных преподавателей Тибидохса. — Вот он! — сказала Зуби негромко. Появившись из тучи, к стене скользнула фигура в темном плаще. Лицо скрывал капюшон. Лишь белый, тягостный массив подбородка выделялся меловым пятном. Остальное находилось в тени. Маг летел неторопливо, уверенно, не глядя по сторонам. Так летают обычно люди солидные, которым полет давно перестал доставлять удовольствие и служит лишь средством перемещения. Обледеневший край плаща задирался, приподнимаемый чем-то тонким и длинным. Порой так рисуют бретеров-задир, прячущих под плащами шпагу. Однако Тарарах, хорошо знавший магов, догадывался, что это может быть чем угодно, кроме шпаги. |
