-- Говорю, лучше остановись! -- глухо бубнил Таракан, цепляясь за рукав. -- Предаю тебя ответственности! Люди добрые...

   -- Эх, надоел! -- сверкнув глазами, крикнула кепочка и сухим локтем ударила Таракана в грудь.

   Воздуху Таракану не хватило. "Погибаю я, делегат злосчастный, -- подумал он. -- Уходит... злодей..."

   -- Ты остановишься? -- белыми губами прошептал Таракан и поймал кошачий зрачок отчаянным своим глазом. В зрачке у кепки была уверенность, решимость, не боялась кепка коричневого малого Таракана. Вот сейчас вертушка-турникет, и улизнет кепочка с Новинского!

   -- Стой, стой, разбойник! -- сипел Таракан, закручивая двумя пальцами левой руки скользкий рукав. Кепка молча летела к турникету. -- Милиция-то где же? -- задыхаясь шепнул Таракан.

   Таракан увидел мир в красном освещении. Таракан вынул финку и в неизбышной злобе легко ударил ею кепку в левый бок. Сапоги выпали из кепкиных рук на газон. Кепка завернулась на бок, и Таракан увидел ее лицо. На нем теперь не было и признаков масла, оно мгновенно высохло, похорошело, и мышиные глазки превратились в огромные черные сливы. Пена клоком вылезла изо рта. Кепка, хрипнув, возвела руки к небу и качнулась на Таракана.

   -- Ты драться?.. -- спросил Таракан, отлично видя, что кепка драться не может, что не до драки кепке, не до сапог, ни до чего! -- Драться?.. Ограбил и драться? -- Таракан наотмашь кольнул кепку в горло, и пузыри выскочили розового цвета на бледных губах. Экстаз и упоение заволокли Таракана. Он полоснул кепку по лицу, и еще раз, когда кепка падала на траву, чиркнул по животу. Кепка легла в зеленую Новинскую траву и заляпала ее пятнами крови. "Финка -- знаменитая... вроде как у курицы, кровь человечья", -- подумал Таракан.

   Бульвар завизжал, заревел, и тысячные, как показалось, толпы запрыгали, заухали вокруг Таракана.

   "Погиб я, делегат жалкий, -- помыслил Таракан, -- черная моя судьба. Кто ж это мне, дьявол, ножик продал, и зачем?"

   Он швырнул финку в траву, прислушался, как кепка, вся в пузырях и крови, давится и умирает. Таракану стало жалко кепку и почему-то того жулика с ящиком... "Понятное дело... он на хлеб себе зарабатывает... Правда, жулик... но ведь каждый крутится, как волчок..."

   -- Не бейте меня, граждане, -- тихо попросил пропащий Таракан, боли от удара не почувствовал, а только догадавшись по затемненному свету, что ударили по лицу, -- не бейте, товарищи! Делегат я месткома пекарни  13... Ох, не бейте. Профсоюзные деньги проиграл, жизнь загубил свою. Не бейте, а вяжите! -- молвил Таракан, руками закрывая голову.

   Над головой Таракана пронзительно, как волчки, сверлили свистки.

   "Ишь, сколько милиции... Чрезвычайно много набежало, -- думал Таракан, отдаваясь на волю чужим рукам, -- раньше б ей надо было быть. А теперь все равно..."

   -- Пускай бьют, товарищ милицейский, -- глотая кровь из раздавленного носа, равнодушно сказал Таракан, понимая только одно, что его влекут сквозь животы, что ноги его топчут, но уже по голове не бьют. -- Мне это все равно. Я неожиданно человека зарезал вследствие покупки финского ножа.

   "Как в аду, суматоха, -- подумал Таракан, -- а голос распорядительный..."

   Голос распорядительный, грозный и слышный до Кудринских, ревел:

   -- Извозчик, я тебе покажу -- отъезжать! Мерзавец... В отделение!!!

   Середина 1920-х гг.

---------------------------------------------

   "Заря Востока", 23 августа 1925 г.