О новом побеге сообщили начальнику лагеря; говорили, Зубило зло сплюнул и, приказав организовать преследование, заметил: живыми беглецов можно было не приводить — достаточно только их голов!

Утром охровцы, получив подкрепление, начали наводить порядок в зоне: подогнали пожарную машину и, туша из брандспойтов горящие бараки, потребовали оставшихся в одном из них людей выходить по одному с поднятыми руками. В бараке скрывался дядя Ваня, и когда он вышел на крыльцо, вероятно, предположив, что главная опасность миновала и бунт закончился, автоматная очередь уложила авторитета наповал. Других зэков, из числа приближенных постигла аналогичная участь.

Но самая экстраординарная судьба постигла зэков, ушедших в побег. За ними снарядили погоню. Произошедшее в тайге по сей день не под даётся ни какому логическому объяснению. Единственное, на что можно опираться, как-то объяснить инцидент, — эпос народов Севера, чрезвычайно населённый и безголовыми великанами-каннибалами с чудовищными пастями на брюхе, и холмами в тундре с глазами и ртами, походящими на исполинские пещеры, и звероподобными людьми, похищающими жён и детей из стойбищ северных аборигенов, и плотоядными монстрами, населяющими реки и озёра Севера, и даже волосатыми слонами, якобы живущими под землёй! Однако рассказ охотника-эвенка, из уст которого я услышал необыкновенную историю, изложенную ниже, его поведение и состояние, заставляют думать совершенно по-другому…

Весенняя тайга самая непроходимая: огромные деревья — будто Бог набросал — громадные камни, в беспорядке торчащие из земли. Пробираться по ней, тем более преследовать беглецов, достаточно сложно. Способствовал быстрому продвижению по тайге проводник отряда — охотник-эвенк Василий, ориентировавшийся по заметным лишь ему следам на земле и деревьях…

К вечеру первых суток преследователи услышали звуки беспорядочной стрельбы. Конвойные собаки словно взбесились и стали бросаться на людей, одну даже пришлось пристрелить — она укусила своего провожатого. Тогда командир группы, после совета с проводником, расставил часовых и приказал отдыхать, движение продолжили лишь с рассветом…

Утром преследователи подошли к поляне. Зрелище, представшее глазам солдат и офицеров, повергло их в глубокий ужас, а по прибытии в лагерь каждому было приказано забыть об увиденном! Более всего оно походило на отрывок из тягостно-кошмарного сна, неизвестно почему снящегося и непонятно о чём рассказывающего. Что же увидели солдаты, офицеры и старый охотник-эвенк?

…Посреди небольшой поляны стояло одинокое и чрезвычайно высокое для северных широт дерево. Словом, дерево как дерево с некогда густой кроной. Совершенно не поддающимся никакому объяснению являлось вот что: большинство верхних ветвей были срублены автоматными очередями и валялись под ним на земле; словно стрелявшие долго и безуспешно пытались уничтожить кого-то или что-то, находившееся на верхних ветвях дерева-гиганта.

В метрах сорока от сосны преследователи нашли и беглецов — всех до одного, правда, последние, несмотря на наличие двух автоматов, не представляли для преследователей никакой опасности, потому что оказались мертвы… Бывшие заключённые, лежали в различных позах, словно перед смертью переживали чудовищную боль, от которой бились в судорогах и крутились по земле юлой. На лицах мертвецов застыло одинаковое выражение — переживая невыносимую боль, они при этом ещё и задыхались! В дисках автоматов, захваченных зэками, не оказались ни одного патрона… Однако самое потрясающее и непонятное заключалось в том, что на трупах врач, входивший в группу преследования, не обнаружил ни одной раны, явившейся смертельной и, разумеется, могущей повлечь летальный исход.

Не совсем обычно повёл себя и охотник-эвенк: недолго понаблюдав за этой сценой, он, как и неделю назад, когда солдаты осматривали труп Писаря, не на шутку забеспокоился и попросил военных побыстрее делать свои дела и уходить с поляны.