– Так я и сделаю. Теперь я не стану презирать ничье гостеприимство, будь это самый низкий по званию человек.

– Я… я… боюсь, что я не смогу пойти с тобой, старина. Меня ждет мое королевство. Конечно, для меня большее счастье бродить по свету свободным бардом, чем сиднем сидеть на троне. Но я уже слишком долго отсутствую.

– Значит, наши пути опять разойдутся, – печально сказал Тарен. – Придет ли время, когда мы наконец забудем слова прощания?

– Но Гурджи не говорит слов прощания доброму хозяину! – воскликнул Гурджи, – Нет, нет, скромный Гурджи всегда и топом и скоком будет поспешать за ним!

– Твоя верность неоценима, друг мой, – улыбнулся он, – Я буду счастлив, если когда-нибудь смогу отплатить тем же.

– Нет, нет! – запротестовал Гурджи. – Никаких спасибок и улыбок не надо! Гурджи дает то, что хочет отдать его сердце! Он останется и ничего больше не просит. Когда-то ты утешил одинокого, не имевшего друзей Гурджи. Теперь позволь мне утешить доброго хозяина!

– Даллбен говорил правду, – промолвил Тарен. – Верность – что может быть дороже? Сила, мудрость? Твоя преданность важнее для меня сейчас, чем вся мудрость Прайдена.

На следующее утро Тарен и Ффлевддур снова, уже в который раз, разъезжались в разные стороны. Несмотря на протесты барда, на его уверения, что Ффлевддур Пламенный никогда не заблудится и всегда выберет правильную дорогу, Тарен настоял, чтобы Карр проводила его. А потом, когда бард будет уже на верном пути, пусть возвращается в Каер Даллбен. Или, если захочет, может полетать на свободе, где ей вздумается.

– Я отпускаю тебя, – сказал Тарен, – потому что сам не знаю, сколько еще продлятся мои скитания и куда они приведут меня.

– А куда мы поедем? – спросил Гурджи. – Верный Гурджи без опаски и печалки последует за тобой, о да! Но куда сначала направится добрый хозяин?

Тарен стоял, не отвечая. Он смотрел на молчаливую хижину, на маленький холмик над могилой Краддока, и долина, в которой он провел долгие месяцы трудной жизни, вдруг показалась ему пустой и мертвой.

– Было время, – сказал Тарен, словно бы обращаясь к самому себе, – когда я считал, что строю здесь собственными руками свою тюрьму. Теперь я думаю: смогу ли я еще так же беззаветно трудиться и обрету ли столь же много, как в этой моей благословенной тюрьме?

– Куда направимся? – Он опустился на колени, набрал полную пригоршню сухой травы и подбросил ее в воздух. Весенний ветерок понес легкие травинки на восток, в сторону страны Свободных Коммотов.

– Туда, – сказал Тарен. – Туда, куда дует ветер. Мы пойдем вместе с ним и следом за ним.

Ни Тарен, ни, тем более, Гурджи не хотели бросать овец на произвол судьбы. Поэтому они ушли из долины в сопровождении небольшой блеявшей отары. Тарен собирался оставить овец на ближайшем же крестьянском дворе, но прошло уже несколько дней пути, а он не видел ни одного хутора, ни единой хижины. Двое путников поначалу направлялись на юго-восток, но вскоре Тарен отпустил поводья Мелинласа, и хотя конь все время клонил больше к востоку, чем к югу, он мало беспокоился и не обращал на это никакого внимания, пока они не оказались у берегов широкой, быстро несущейся реки.

Здесь простиралось прекрасное зеленое пастбище. Впереди Тарен заметил пустой загон для овец.