– Погоди, погоди, – перебил его Тарен, окончательно сбитый с толку, – выходит, ты расчистил пастбище и построил загоны, не имея ни одной овцы? Я не понимаю. Это же была почти наверняка бесполезная работа…

– Ты так думаешь? – хитро подмигнул ему Ллонио, – Если бы я этого не сделал, разве ты предложил бы мне в подарок сразу целую отару овец? Оставил бы ты их мне, если бы я не знал, где их содержать и кормить? Разве не так?

– Но ведь ты не мог заранее знать этого! – воскликнул в недоумении Тарен.

– Ах, ах, – рассмеялся Ллонио, – это почему же я не знал? Я был просто уверен, что когда-нибудь и у меня появится знатная отара овец. Вот так-то! А теперь уважь нас, остановись у меня в доме на некоторое время. Наша пища не сравнится с нашей благодарностью, но мы угостим вас от души и всем, что имеем.

Прежде чем Тарен успел ответить, Ллонио склонился к одной из маленьких девочек, крутившихся около Гурджи.

– Сбегай, Гвенллиант, погляди, пожелала ли сегодня коричневая курица снести яйцо? – Он обернулся к Тарену, – Коричневая курица – птица с норовом. Но когда ей хочется, она может снести отличное яйцо.

Затем он отправил остальных детей с самыми разными поручениями, а Тарен и Гурджи не уставали изумляться, глядя на эту веселую суету и толкотню в самом странном доме, какой им попадался на пути.

Ллонио пригласил их в хижину, где гостей тепло встретила Гоевин и тут же предложила им сесть поближе к очагу. В этот момент вернулась Гвенллиант, несшая яйцо на двух вытянутых руках.

– Вот и яйцо! – воскликнул Ллонио, забирая его у девочки. Он поднял яйцо над головой и любовался им, будто никогда раньше не видел куриных яиц. – Вот так яйцо! – не унимался он. – Самое лучшее из всех, что когда-либо сносила нам коричневая курица! Посмотрите, какой оно величины! А какой формы! Гладкое, как льдинка, и ни одной трещинки. Мы отлично им попируем, друзья!

Поначалу Тарен не заметил ничего особенного в яйце, которым почему-то так восхищался Ллонио, но, буквально завороженный его восторгом, тоже стал смотреть на это яйцо, как на что-то необыкновенное, никогда раньше им не виденное. В руках Ллонио яйцо так блестело, скорлупа светилась таким ярким голубым блеском, будто прозрачная льдинка, что и Гурджи не отрывал от него глаз. А Тарен почти расстроился, когда Гоевин разбила яйцо и выпустила его содержимое в большую глиняную миску. Однако, сколь ни великолепно это яйцо, любопытно, как же Ллонио собирается накормить им всю свою многочисленную семью да еще двоих гостей, размышлял Тарен, скудный же будет обед!

Но пока Гоевин сбивала в миске яйцо, дети один за другим вбегали в хижину, и каждый из них нес что-нибудь, а Ллонио непременно восклицал при этом:

– Ого! Пряные травы! Это великолепно! Покрошите их… А это… что это, горсть муки? Просто чудесно! А, козы дали нам горшок молока! Молодцы! Кусок сыра? Отличная штука! – Он прихлопывал руками от удовольствия, а когда самый младший из детей протянул ему ломоть пчелиных сот, Ллонио просто зашелся от восторга. – Какая удача! Пчелы оставили нам мед из своих зимних запасов!

Гоевин тем временем деловито ссыпала все эти находки в миску, и перед изумленным взором Тарена содержимое миски стало выплескиваться через край. Но и тут еще был не предел его удивлению. Гоевин молча вылила смесь на железный лист, который, в этом Тарен был совершенно уверен, был не чем иным, как воинским щитом, который с помощью молотка превратили в плоский противень. Женщина поставила противень на тлеющие угли в очаге. Через несколько мгновений вкусный запах горячей пищи наполнил хижину. Гурджи уже глотал слюнки. А жена крестьянина уже вытаскивала из очага и ставила на стол золотистый, с поджаренной корочкой пирог величиной с тележное колесо.