-  Если да, так что?

    -  Несправедливо. За ним большой хвост, он нам тоже нужен.

    -  Справедливо. У вас он через год выкупится, а там, куда я его сплавил, будет сидеть пожизненно. Или скорчится. На электрическом стуле. За ним хвостов, как у нас с тобой пальцев. И все большие.

    -  Ну спасибо, что отозвался. Теперь хоть есть ясность. Будь.

    -  Ты тоже, будь, - и звонивший отключился.

    К набережной Макарова там, где Васильевский остров изгибается в сторону реки Смолении, между Тучковым мостом и началом Малого проспекта пришвартовался на радость прохожим огромный океанский корабль. Он возвышался над городскими постройками, и солнце, отражаясь в окнах его кают и салонов, слепило глаза жильцов многих соседних зданий. Прохожие любовались его белизной, современными обводами. В районе верхней палубы, где-то на высоте крыши семиэтажного дома, вдоль фальшборта торжественно тянулась надпись, оповещающая о названии судна, которое на русский язык переводилось, как «Корона Карибов».

    Санкт-Петербург был последним пунктом в тридцатидневном туристском маршруте корабля. Отсюда он прямым ходом отправлялся через Атлантику назад, к латиноамериканскому берегу, чтобы высадить богатых пожилых людей, уставших от долгого плавания и обилия впечатлений, в портах Бразилии, Аргентины, Колумбии и Мексики.

    Порядок входа и выхода туристов был упрощенным. Лишь у трапа стоял круглосуточный пост - два сменяющихся пограничника, которые, проверив паспорта, осматривали строгим взглядом каждого, кто поднимался на судно или спускался на берег.

    Вечером накануне отплытия судна в Мариинском дворце, где помещалось Законодательное собрание, был устроен прием в честь посетивших город почетных гостей. Туристов не стали утомлять долгими экскурсиями по дворцу и скучными речами. Довольно скоро торжественная часть перешла в фуршет. А потом желающим была дана последняя возможность прогуляться вдоль невских набережных. Ровно в двадцать три часа судно должно было отчалить.

    В десять вечера вблизи угла Третьей линии и Малого проспекта остановилась серая «Нива». К ней подошли трое загорелых элегантно одетых мужчин и, перебросившись с водителем несколькими фразами, стали усаживаться в машину. На заднем сиденье за спиной водителя уже был один пассажир, который, судя по всему, находился в глубоком пьяном забытьи.

    -  Хо! - весело сказал один из тех, что сели с ним рядом, и, дружелюбно похлопав его по щекам, положил во внутренний карман его пиджака паспорт, а потом шутливо позвал: - Пс-пс-пс-пс-пс.

    Но пьяный не отозвался.

    «Нива» выехала на Малый проспект и через несколько минут затормозила невдалеке от корабля, на котором уже празднично светились разноцветные огни иллюминации. Пассажиры весело, громко переговариваясь по-испански, стали высаживаться из машины, а сойдя, заботливо спустили на землю и своего товарища. Только теперь стало заметно, что вся компания находится в легком подпитии.

    Один из них, сунув несколько бумажек водителю, помахал ему рукой и послал воздушный поцелуй. Машина сразу отъехала, а недавние пассажиры, заботливо обняв своего товарища, по-прежнему смеясь, подошли к пограничному посту у трапа.

    -  Спасибо! До свидания! - выкрикнули они хором русские слова русским дежурным.

    Тот, что расплачивался с водителем, собрал у всей компании паспорта. Для этого ему пришлось залезть в карман пиджака к приятелю, которого друзья обнимали с обеих сторон и чья голова лишь пьяно болталась.

    -  О-о-о! - объяснил он пограничникам, вручая все паспорта вместе.