Но, прежде чем появиться указателю, передо мной возникает нечто  совсем

другое: за одним из поворотов  неожиданно  образовался  затор,  а  впереди

стоящих машин под яркими лучами фар снуют люди, словно ночные насекомые.

   Выскочив из "вольво", я тоже отправляюсь туда в роли невинного  зеваки.

Какой-то старый "ситроен", обгоняя "опель", хотел прижать его к бровке. Но

"опель", видимо, не принял правил игры, и  "ситроен",  вместо  того  чтобы

отстраниться, с ходу врезался в него.  Как  раз  в  тот  момент,  когда  я

подхожу к месту происшествия, санитары уносят  к  машине  "скорой  помощи"

лежащего на носилках  человека.  Человека  в  яркой  клетчатой  рубашке  с

залитым кровью лицом.

   -  Вы  не  видели  водителя  "ситроена"?   -   недоверчиво   спрашивает

полицейский, увенчанный белой каской мотоциклиста.

   - Что вы, как я мог его видеть? - отвечает молодой  человек  с  темными

косматыми бакенбардами - по всей вероятности,  непосредственный  свидетель

несчастного случая. - Когда я подъехал, в "ситроене" никого не было.

   - Так нахально врезаться... - восклицает какая-то  пожилая  женщина.  -

Ведь это же преднамеренное убийство!

   - Убийство или самоубийство, не твое дело! -  одергивает  ее  супруг  и

торопливо уводит к выстроившимся на дороге машинам. - Для этого существует

полиция.

   Полиция в самом деле налицо, так  что  все  идет  своим  чередом  Место

происшествия огораживается, поток скопившихся машин направлен в объезд,  и

я, уже сидя  за  рулем  "вольво",  проезжаю  мимо  разбившихся  в  лепешку

автомашин и устремляюсь к Лозанне.

   Сделав остановку перед вокзалом,  я  захожу  в  бар  отеля  "Терминюс".

Совершенно машинально заказываю бифштекс, даже не  соображая,  что  сейчас

вряд ли смогу есть. В эту минуту Белев, наверно, корчится в  агонии,  если

агония не осталась для него позади. И здесь замысел, с такой тщательностью

выношенный, полностью и окончательно провалился.

   Строго говоря, сейчас все мое внимание должно быть сосредоточено именно

на этом. Но в отличие от моего приятеля Любо я так до сих пор и не  привык

смотреть на вещи сугубо профессионально. И как  я  ни  стараюсь  начать  с

главного и закончить тем, что в данный момент является для  меня  главным,

моя  мысль  то  и  дело  ускользает  к  человеку  в   клетчатой   рубашке,

распростертому на носилках, с залитым кровью лицом.

   Плачу по счету. Бифштекс остается на столе почти нетронутым.

   - Вам не понравился бифштекс?  -  сочувственно  спрашивает  кельнер.  -

Наверное, вы любите не такой кровавый?

   - Наоборот, мне по вкусу еще более кровавый, - говорю в ответ. -  Но  у

меня дьявольски болит зуб.

   Еще более кровавый... Пересекаю улицу и вхожу в здание вокзала.  Юркнув

в одну из телефонных  кабин,  начинаю  листать  справочник.  Пострадавший,

должно быть, в городской больнице. Набираю номер, спрашиваю.

   - Да, верно.