Натчез медленно кивнул и подвинул лежащий на столе пистолет поближе к руке Глена, так что он оказался поверх записок.

 — Романтическое представление о справедливости, черт побери, — произнес он.

 — Это только часть того, чего я добивался, — сказал Том. — Остается еще моя мать. Ей придется многое узнать о своем отце, но я не хочу, чтобы она узнала, что он был застрелен, пытаясь убить собственного внука.

 — Но то, что ты делаешь, заставит его казаться еще хуже, чем он был. Ведь от всего этого создается впечатление, что Глен сломался, — Натчез взял со стола пистолет и вытер рукоятку носовым платком.

 — Он не может казаться хуже, чем был на самом деле, — сказал Том. — Вы не правы. Все же у меня романтические представления о справедливости.

 — Тебе кажется, что жизнь похожа на книгу, — сказал Натчез. Держа пистолет за ствол, он обошел вокруг стола и поймал свисавшую вниз руку Гленденнинга Апшоу. Затем он вложил ему в руку револьвер и положил на курок указательный палец. Теперь Глен сидел за собственным письменным столом со склоненной вперед головой, открытым ртом и глазами. Язык чуть высовывался изо рта. Натчез взял его за волосы и поднял голову. Затем он изогнул руку с пистолетом так, что дуло касалось раны. Поморщившись, он положил указательный палец поверх пальца трупа и нажал на курок. Пистолет сработал с глухим рычащим звуком, и голова Глена резко откинулась назад. Кровавые волосы, мозги и куски кости разлетелись, ударившись о стену за спиной трупа. Сначала Натчез отпустил голову трупа, а потом руку, чтобы дать ей упасть и выронить пистолет.

 — Что ж, иногда жизнь действительно похожа на книгу, — произнес Том Пасмор.

 70

 Через два месяца после второй смерти Гленденнинга Апшоу, ясным сентябрьским днем Том Пасмор сидел на железной скамейке у входа в зоопарк, находившийся в Парке Гете. Мимо шли нескончаемой толпой мужчины и женщины, окруженные, как правило, целым выводком детишек. Почти все они направлялись к лотку торговца воздушными шариками или к тележке с мороженым, стоявшими там, где мощеная дорога уступала место бетонному покрытию, ведущему вниз, к клеткам зоопарка. Том заметил, что люди, катящие коляски, всегда расслабляются, ступая с мощеной дороги на бетон. Они сразу выпрямляются, и видно, как напряжение оставляет их мускулы. Некоторые люди, проходящие мимо Тома, невольно останавливались на нем взглядом: на молодом человеке был серый костюм в тонкую белую полоску, жилет с лацканами, темно-синяя рубашка и темно-красный галстук, а на ногах — пара коричневых мокасин. Было три часа дня, в пыльных промежутках между камнями дорожки лежали пустые пачки из-под сигарет, примятые многочисленными каблуками, коричневые крошки от раздавленных картофельных чипсов, и прямоугольный кусочек хлеба, который пыталась поделить между собой кучка взволнованных воробьев.

 Остальные скамейки стояли гораздо ближе к входу в парк, среди них были и пустые, но Том специально выбрал именно эту, чтобы иметь возможность заметить входящую в парк Сару Спенс раньше, чем она увидит его. Тому хотелось посмотреть на нее взглядом, не замутненным страстью и нежностью, прежде чем они снова будут принадлежать друг другу. Тому очень хотелось, чтобы они снова принадлежали друг другу, но ничуть не меньше ему хотелось взглянуть на Сару со стороны, по-настоящему увидеть хотя бы на несколько секунд, понять, что представляет из себя эта девушка. После пожара Том видел Сару всего один раз в зале суда, где ее отец давал показания по делу о расследовании деятельности компании Ральфа Редвинга. Сам Том ждал своей очереди дать показания о том, как нашел в кабинете тело своего дедушки. Судейским чиновникам пришлось изрядно попотеть за последние два месяца.