— Так она сюда принесет.

— Ну вот еще. Зачем ей для нас двоих беспокоиться.

Но Алексеевна уже спешила навстречу с чашками и кофейником.

— А мы на кухне, — начал было дядя.

— У нас так не положено, — уверенно возразила Алексеевна. — Пожалуйте в столовую.

Дядя Дима недовольно похмыкал, однако сел за стол, покрытый белоснежной скатертью. Прищурился на салфеточки, повертел в пальцах тонюсенькую золочению ложечку, заглянул в сухарницу с печением и прогудел:

— Алексеевна, милая, а нет ли у тебя там чего поосновательнее?

Та понимающе кивнула и принесла из кухни половинку гуся, оставшуюся от вчерашнего ужина.

Зина приготовила себе тоненький аккуратный бутербродик. Откусывая от него маленькие кусочки, рассказывала свои девичьи новости.

Дядя слушал, обсасывая гусиные косточки и с неодобрением поглядывал и на Зинин бутербродик, и на то, как она ела, и на ее пальцы с длинными крашеными ногтями. Наконец, Зина заметила это. Невольно положила недоеденный бутерброд на тарелку, спрятала руки на коленях и замолчала.

— Ну, ты что? — спросил ее дядя.

— По-моему, ты плохо меня слушаешь.

— Наоборот, очень хорошо. Я все понял.

— А что ты понял?

— Что у тебя есть жених и его зовут Валя.

— Я тебе так не говорила.

— Ну, так не говорила, — согласился дядя, — но ты раз десять упомянула его имя.

— И вовсе не десять…

— Хорошо, пусть девять. Девять раз ты сказала, что мы с Валей туда, мы с Валей сюда. Очень трудно догадаться.

Он отодвинул пустую тарелку и налил себе кофе.

— Так кто же он есть, этот твой Валя?

— Он юрист. Институт закончил в прошлом году. Сейчас у дяди Вити в министерстве работает.

— Вот как? — удивился дядя. — Уже в министерстве?!

— Да, консультантом.

— И уже консультантом!.. Так, так. Верно, очень способный юноша?

Его ирония наконец дошла до Зины.

— Тебе как будто и это не нравится?

— Ну, что ты — я думаю, у него чудесная работа. Спокойная — неврастении не наживешь. Оклад, наверное, приличный… Значит, за этого Валю ты и собираешься?

Зина немного помолчала.

— А если выйду, — сказала она с легким вызовом, — ты считаешь, это будет плохо?

— Да кто его знает, — философски заметил дядя, усердно позвякивая ложечкой в чашке. — Иногда бывает и плохо.

Он одним духом вытянул все кофе, брякнул чашку на блюдечко. Встал, прошелся по комнате. Заглянул к Зине в спальню.

— Чью там постель Алексеевна прибирает? — спросил он. — Твою?

— Мою.

Зина тоже поднялась из-за стола. Молча следила, как дядя Дима расхаживает по квартире, с явным неодобрением разглядывая ее затейливую обстановку. Он даже заглянул в раскрытый шкаф, где висел целый ворох платьев и стояли туфли разных цветов и фасонов.

— И это все твое?

Заложив руки в карманы, он остановился возле бамбуковой подставочки, где стояла статуэтка Дианы.

— Подумать только, — начал он сердито, обращаясь к фарфоровой богине, — каких-то пять лет тому назад вот эта самая девчонка могла ходить в лыжных штанах из чертовой кожи и сама пришивала себе пуговицы. А сейчас она не решится выйти на улицу, если не наденет шелковое платье и замшевые туфли, за которыми, конечно, тоже следит Алексеевна.

Зина собиралась что-то возразить, но дядя перебил ее:

— Раньше эта девчонка могла пить чай прямо из котелка, спать на сосновых ветках и умела чистить картошку.

— Я и сейчас умею, — вставила Зина.