Ночевать еду на «Харламов». В кармане у меня записка от замкомдива к командиру о приеме на постой. Знакомимся с командиром. Узнав, кто я и зачем здесь, он вспоминает о своем знакомстве с Лячиным. В общем-то знакомства-то, по существу, и не было. Просто сидели рядом на совещании командиров перед теми последними для «Курска» учениями. Запомнилось, что Лячин был весел и все время шутил. Командир торопится домой. Сегодня у. его мамы юбилей и он обязательно должен поздравить ее по телефону.

В новостях передают о гибели нашего Ил-18 в Абхазии. Погиб экипаж и семьдесят пять пассажиров. Но ведь сегодня как раз семьдесят пятый день с момента гибели «Курска»! От этого страшного совпадения становится как-то не по себе…

25 октября 2000 года, среда

Утром вместе с Главнокомандующим ВМФ выезжаем в Видяево. В Североморске снега еще нет, а на дороге уже вовсю метет. Главком непрерывно курит. Затем, словно извиняясь, говорит: «Я теперь только на сигаретах да на кофе». За время нашей поездки он выкурит три пачки и начнет четвертую.

Пока в ожидании поездки слонялся по штабу флота, узнал некоторые подробности проникновения в девятый отсек. К счастью, водолазам не пришлось резать межотсечную переборку. С большим трудом, затратив на эту операцию более двух часов, им все же удалось открыть межотсечный люк. Троих подводников вытащили достаточно быстро. Четвертый оказался завален сорванными ящиками с ЗИПом и его очень долго (больше двух часов) и тяжело доставали. Вообще, даже думать обо всем этом страшно, а каково там было ребятам?

Вот, наконец, и Видяево. У КПП нас встречает «уазик» комдива. Останавливаемся на Якорной площади возле только что построенной маленькой церкви Николая Угодника.

Буквально несколько дней назад епископ Симон открыл этот храм в центре Видяева. В прошлый мой приезд в гарнизон в конце августа церкви еще не было и в помине. А теперь она уже стоит, сложенная из бревен и выкрашенная в небесно-голубой цвет. У одной из стен фотографии всех членов экипажа. Перед ними сто восемнадцать зажженных свечей.

— Они Божие ратники. Они не погибли, а навсегда ушли в море. Подвигом своим они привлекли внимание к проблемам флота! — говорит служащий молебен отец Сергий (сам в прошлом матрос). — Наш потенциальный враг силен, но с нами Бог. А если с нами Бог, то кто против нас?

Церковь не может вместить всех желающих. Мужчины пропускают вперед пришедших вдов и остаются стоять на крыльце. Порывы ветра задувают свечи и нам приходится зажигать их несколько раз.

Уже после службы мне рассказывают: в экипаже «Курска» было семь мусульман. Когда после очередной службы к приехавшему в Видяево епископу Симону подошел кто-то из вездесущих журналистов и поинтересовался, почему он отпевает всех сто восемнадцать, когда среди них есть и некрещеные, епископ ему ответил более чем исчерпывающе:

— Морская купель окрестила всех!

Беседуем накоротке с отцом Сергием. Он говорит, что рассматривается предложение о причислении всех членов экипажа «Курска» к лику месточтимых святых. В Петербурге уже изготавливают три иконы: Серафима Саровского, Спаса и Божией Матери Курской. Вокруг святых будут выписаны лики ста восемнадцати членов экипажа атомохода.

— Они все великомученики, а потому для нас они святы! — говорит мне отец Сергий на прощание.

После панихиды направляемся в ДОФ. В библиотеке главнокомандующий собрал жен и матерей погибших.

— Я буду говорить вам только правду, какой бы горькой она ни была, — начинает он свое выступление. — Мы подняли наверх четверых. Опознан пока один. Это капитан-лейтенант Колесников. Некоторые сильно обожжены, другие имеют переломы конечностей.

Женщины рыдают. Кто-то беззвучно, закрыв лицо руками, кто-то громко навзрыд.