Ник опять замолчал. Трикси заметила, что на лбу у него выступили бисеринки пота. Она с волнением ждала, что вот сейчас откроется, что отец Ника был связан с фальшивомонетчиками. Вопрос был уже готов сорваться с ее губ, но она придержала язык. Если Ника сейчас прервать, то он может замкнуться в себе и больше ничего не рассказать. Похоже, что и остальные ребята почувствовали это, потому что все молча ждали, когда Ник возобновит свой рассказ.

— Я должен перед тобой извиниться, Трикси, — наконец произнес Ник. — Я был очень груб с тобой тогда в школе, когда ты хотела поговорить со мной об афишах. Я не мог тебе объяснить, что произошло на самом деле, и я не знал, что мне делать. Прости меня.

— Не стоит, Ник. Я все понимаю, — тихо ответила Трикси. На какое-то мгновение ей показалось, что рассказ Ника окончен, но он заговорил опять:

— Когда полицейский допросил меня по поводу телефонных звонков, я начал подозревать, что за поведением моего отца кроется нечто большее, чем просто нежелание принять чужую благотворительность. Я долго думал об этом и в конце концов потребовал объяснений.

И вот что рассказал Нику отец. Месяц или два тому назад к нему явились какие-то люди. Они спросили, не хочет ли он заработать кучу денег, и предупредили, что работа предстоит сложная. Он спросил, что за работа. Один из мошенников — тот, что был ниже ростом — хитровато подмигнул и сказал: "Ну, скажем, деньги сами потекут к вам в карман".

Отец Ника понял, что речь идет об изготовлении фальшивых денег, и заявил, что не может позволить использовать свой магазин для подобных целей. "Но вам и не придется, — заверил его преступник. — У нас есть своя мастерская". А второй — у которого мускулы были развиты значительно лучше, чем мозги, — сболтнул, что мастерская находится на Олд-Телеграф-роуд. Первый посмотрел на своего напарника уничтожающим взглядом и приказал заткнуться, и на какое-то мгновение отец Ника испугался, что уже узнал слишком много.

Но тем не менее он продолжал стоять на своем и заявил, что не хочет иметь ничего общего с этим предприятием. Невысокий преступник пожал плечами и сказал, мол, ладно, ничего не поделаешь, но предупредил мистера Робертса, чтобы тот не вздумал обращаться в полицию. "Ваша жена заболеет значительно сильнее, чем болеет сейчас", — добавил он.

Разумеется, мистер Робертс никому не говорил о фальшивомонетчиках, но когда Ник рассказал ему о маршруте веломарафона и о том, что первая остановка будет у заброшенного дома на Олд-Телеграф-роуд, он сразу припомнил фразу, вырвавшуюся из уст одного из преступников, и понял, что, наверное, это то самое место и есть. Именно поэтому он приказал сыну молчать.

В завершение своего рассказа Ник сказал:

— Когда сегодня вечером папа рассказал мне обо всем, что произошло, я тут же сел в машину и приехал сюда. Машину я припарковал у дороги, а до дома дошел пешком. Преступники что-то грузили в микроавтобус. Я подождал, пока они оба скроются в подвале, потом забрался в автобус. Я решил, что проеду с ними до их нового логова, а потом выберусь и сообщу в полицию. Тут появилась Трикси, и… ну, я думаю, все остальное вы уже знаете.

Воцарилось молчание. Все думали о том, что было бы, если бы события развивались иначе.

— Мне кажется то, что ты сделал, — это просто великолепно, Ник! — нарушила тишину Белочка. — Нужно быть по-настоящему мужественным человеком, чтобы прийти сюда одному, зная, что тут тебя ждет.

Ник грустно покачал головой.

— Если бы я действительно был по-настоящему мужественным человеком, я бы настоял на своем в нашем споре с отцом две недели назад, и тогда ничего этого не случилось бы.