— Позже, если можно.

— Я его предупрежу. Я буду у себя в комнате, если понадоблюсь вам. У меня комната наверху, где я работаю, любой слуга вам покажет. А! Стивенс! Инспектор Берч хотел бы задать вам несколько вопросов.

— Да, сэр, — чинно сказала Одри, но внутренне вся трепеща.

В комнате экономки все уже знали про обстоятельства дела, и Одри без устали рассказывала остальной прислуге, что сказал он и что сказала она. Частности еще не были вполне установлены, но, во всяком случае, следующее сомнений не вызывало — что брат мистера Марка застрелил себя похитив мистера Марка, и что Одри сразу увидела, какой он человек, едва открыла дверь. Она так и сказала миссис Стивенс, а миссис Стивенс — если помнишь, Одри — всегда говорила, что люди в Австралию уезжают, когда у них на то хватает причин. Элси согласилась с ними обеими, но ей было что и самой добавить… Она же своими ушами слышала, как мистер Марк в кабинете грозил брату.

— Это ты про мистера Роберта, — сказала вторая младшая горничная. Она у себя в комнате прилегла вздремнуть. Но хлопок слышала, собственно, он ее и разбудил. Будто что-то лопнуло.

— Это был голос мистера Марка, — сказала Элси непререкаемо.

— Молил о пощаде, — с надеждой сказала от двери быстроглазая судомойка, и была изгнана, жалея, что выдала свое присутствие. Но до чего же трудно было слушать молча, когда она так хорошо знала из книжечек, что происходит в таких случаях.

— Придется поучить эту девчонку уму-разуму, — сказала миссис Стивенс. — Дальше-то что, Элси?

— Он сказал, я своими ушами слышала, как он сказал: «Теперь мой черед», — сказал он, и уж так победительно.

— Ну, если, по-твоему, это угроза, душечка, ты очень взыскательна, должна я сказать.

Но Одри вспомнила слова Элси, оказавшись перед инспектором Берчем. Свои показания она выпалила без запинки, наповторявшись их вдосталь. После чего инспектор весьма умело подверг ее допросу и перекрестному допросу. Искушение сказать «не важно, что вы говорили ему», было очень сильным, но он удержался, зная, что именно так он вернее всего узнает, что он говорил ей. К этому времени обращенные к Одри и его слова, и его взгляды вполне себя оправдывали. Общий смысл ее показаний можно было считать вполне установленным.

— Значит, мистера Марка вы не видели?

— Нет, сэр. Он, надо быть, пришел раньше и поднялся к себе в комнату. Или вошел через парадную дверь, когда я выходила через заднюю.

— Да, ну, пожалуй, это все, что я хотел узнать, большое вам спасибо. Ну, а другие слуги?

— Элси слышала, как хозяин и мистер Роберт разговаривали промеж собой, — торопливо сообщила Одри. — Он говорил, мистер Марк то есть…

— А! Думаю, будет лучше, чтобы Элси сама мне сказала. Кстати, а кто Элси такая?

— Одна из младших горничных. Послать ее к вам, сэр?

— Будьте так добры.

Элси этот вызов не огорчил. Он прервал некоторые фразы миссис Стивенс касательно поведения Элси в этот день, прервать которые (считала Элси) крайне требовалось. По мнению миссис Стивенс, любое преступление, совершенное в кабинете днем, не шло ни в какое сравнение с двойным преступлением, совершенным злополучной Элси.

Слишком поздно Элси поняла, что ей никак не стоило вообще упоминать, что днем она была в вестибюле. Прятать правду она не умела, а миссис Стивенс умела докапываться до этой правды. Элси прекрасно знала, что ей не полагалось спускаться по парадной лестнице, и бесполезно говорить в оправдание, будто она просто вышла из комнаты мисс Норрис, открывающейся на площадку, и не подумала, что это так уж важно, ведь в вестибюле никого не было… А что она делала в комнате мисс Норрис в такое время дня? Принесла назад журнал? Одолженный мисс Норрис, можно ли спросить? Право же, Элси! И такой респектабельный дом! Тщетно бедняжка Элси с мольбой указывала, что на обложке предлагался рассказ ее любимого автора с изображением злодея, падающего с обрыва.