— Японцы говорят, что вы знаете их язык как родной.

Чтобы удовлетворить его ненасытное любопытство, Мэриэл сказала:

— Когда мы жили в Токио, родители отдали меня в японскую школу. В такой ситуации очень быстро учишься, поверьте. Конечно, и тот год, что я провела в Японии, когда мне было уже восемнадцать, помог с произношением.

— А в Китае и Франции вы в детстве не жили?

Мэриэл, изо всех сил стараясь сохранять спокойную безмятежность, улыбнулась и ответила:

— В Гонконге. И некоторое время у меня была гувернантка-француженка, которой запрещалось разговаривать со мной по-английски.

— Странствующие родители, — заметил Николас, пряча за опущенными ресницами свои мысли.

— Да, — невозмутимо кивнула она. — Настоящие кочевники.

Мэриэл даже не понимала, насколько кочевой образ жизни они вели, пока не вернулась в Новую Зеландию испуганным, растерянным восьмилетним ребенком, помещенным в ограниченное общество маленького и малосимпатичного провинциального городка. Ее спасли две вещи: искренне привязавшаяся к ней добрая соседка и прекрасная учительница иностранного в местной школе, которая разглядела ее способности и помогла восстановить языки, которые она почти забыла.

— Если вы хотите, чтобы завтра от меня был какой-то толк, позвольте мне уйти, — сказала она серьезно.

— Ну что же, пойдемте. — Похоже, он забавлялся, соглашаясь отпустить ее. Лишь на время, ни минуты не сомневаясь в конечном исходе.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Он слишком высокомерен, мелькнула у Мэриэл мысль, пока она шагала по песку, поглядывая на его высокую фигуру.

Они миновали кустарники и карликовые пальмы, отгораживающие пляж, как вдруг услышали в кустах какой-то шорох. Николас тут же сделал шаг в сторону и оказался между ней и источником шума.

— Ерунда, — сказала Мэриэл, — наверное, белка.

— Здесь водятся змеи.

Она рассмеялась:

— Как и все новозеландцы, вы их страшно боитесь. Не беспокойтесь, в такую прохладную погоду они все полусонные. И вряд ли это аллигатор. Может быть, енот.

Глаза его сверкнули.

— Вы не боитесь змей?

— Нет, я к ним привыкла.

Николас двинулся дальше, но Мэриэл заметила, что он все еще настороже. Возле ее корпуса он улыбнулся и пожелал ей спокойной ночи.

Мэриэл заставила себя расслабиться, но спиной чувствовала, что он смотрел ей вслед, пока она не закрыла дверь.

Черт, подумала она, он явно проявляет ко мне интерес. Взяв себя в руки, она пошла к своей комнате. Глупо поддаваться чувствам. Возможно, она его интересует просто как соотечественница.

А может, Николас из службы безопасности? Нет, он слишком заметен. Сотрудники безопасности обычно стремятся быть в тени и не бросаться в глаза. Но Николас Ли, подумала она мрачно, не сольется ни с каким фоном; есть в нем нечто, что вызывает к нему всеобщий интерес. Когда он входит в комнату, все вольно или невольно обращают на него внимание.

Мэриэл — невольно. Ее влекло к нему с такой силой, что все в ней пело, когда он был рядом, но она не могла допустить, чтобы между ними что-нибудь произошло. Ну да ладно, осталось всего три дня…

Однако ночью он приснился ей в шокировавшем ее эротическом сне. Даже во время самых серьезных романов ей такое не снилось, а ведь Дэвид был хорошим любовником, заботливым и нежным.

Разумеется, днем Мэриэл образумилась. Сновидения были просто помрачением ума, вызванным туманным лунным светом Южной Каролины и ее незащищенностью перед скрытым животным магнетизмом Николаса.

Надо стиснуть зубы и стоять, сказала она своему отражению в зеркале. Когда все закончится, ты его больше не увидишь.