В дальнем конце склада девочки снова встретились. Не было нужды спрашивать друг друга, что им удалось обнаружить. Все и так было понятно по их кислым физиономиям.

— И что теперь? — спросила Трейси со вздохом.

— Пойдемте скорее за велосипедами, — взмолилась Белинда. — Здесь так противно.

— Сейчас, потерпи минутку, — сказала Холли. — Вон там я вижу передвижной вагончик. Если это их офис, может быть, мы обнаружим там что-нибудь для нас важное, какую-нибудь подсказку. Пошли.

Вагончик тоже не был заперт.

— А братья-то порядочные разгильдяи, — заметила Холли. — Недаром им подростки докучали. Обычно офис принято запирать, не так ли?

— Вы как хотите, а я заходить туда не собираюсь, — наотрез отказалась Белинда. — Лучше я здесь покараулю.

Трейси рассмеялась:

— Да ты и слона не заметишь, хоть бы он на тебя и мчался с топотом. Лучше мы обе останемся здесь, а Холли пусть произведет небольшую разведку. Ты смотри в эту сторону, а я в ту.

Трейси с Белиндой расположились по обе стороны вагончика, а Холли вошла внутрь.

Помещение напоминало кабинет Томаса Клафа в его доме с той лишь разницей, что здесь царила еще большая мерзость запустения. Стены были увешаны картами, объявлениями и записками, большинство из которых покрылись пылью, пожелтели и свернулись в трубочки от времени. Внимание Холли сразу же привлекла одна из карт.

Это был крупномасштабный план побережья от Фрэмли до косы, там же был изображен и остров во всех подробностях. Рядом висела пожелтевшая ксерокопия газетной вырезки. Холли подошла поближе прочитала следующее:

«Остров сибирской язвы», как его обычно называют, представляет собой обнажение скальных пород высотой местами до трёхсот футов. Он расположен неподалеку от косы Фрэм-Байт.

Длина острова — полторы мили, ширина — одна миля. В лучшие времена остров давал приют одиннадцати семьям, но сегодня его населяют лишь колонии морских птиц, которые гнездятся на его скалистых берегах. Их крики — единственные звуки, нарушающие тишину этого печального, заброшенного места.

Во время Второй мировой войны здесь проводилась серия секретных экспериментов, направленных на создание бактериологического оружия. В конечном счете оно было создано и даже испытано на овцах, находившихся на острове. Речь шла о сибирской язве. Нам неизвестно, было ли это оружие действительно применено против врагов в ходе военных действий. Информация об этом строго засекречена, однако и сейчас никому не разрешается жить или хотя бы высаживаться на острове.

Сибирская язва — это смертельно опасное инфекционное заболевание. Обычно она поражает овец и крупный рогатый скот, но в равной степени опасна и для человека. При заражении через мясо больных животных или воздушным путем уже через несколько часов возникают симптомы болезни, которая в девяноста процентах случаев кончается смертью.

В ближайшее время проводить дезинфекцию на «Острове сибирской язвы» не предполагается. Возможно, он никогда не будет возвращен к жизни».

К статье прилагалась фотография острова, и прямо на ней, нацарапанная карандашом, стояла дата почти пятнадцатилетней давности. Холли задумчиво смотрела на газетные строки.

«В ближайшее время проводить дезинфекцию не предполагается». Но ближайшее время — это сколько? Ведь кто-то там сейчас есть. И кто бы это ни был, он, видимо, считает, что опасность ему не грозит.

Если когда-то там жили одиннадцать семей, значит, где-то на острове должны были сохраниться дома или, по крайней мере, то, что от них осталось. Может, этот таинственный «кто-то» живет в одном из этих домов?

Холли переключила свое внимание на карту.