Когда снизу раздался-гул, Ганс и привратник склонились над колодцем.

- Вода? - спросил привратник.

- Вода,- утвердительно кивнул Ганс.

- Он же утонет, - сказал привратник.

- Утонет, - подтвердил Ганс.

Уже была видна бурлящая поверхность, белая пена вскипала, как отличное Гансово пиво в кружке. Привратник с воплем отпрянул от колодца. А Ганс не двигался и неотрывно смотрел на приближавшуюся воду. Пена вскипела, грозясь выплеснуться... и не выплеснулась. Зеленоватая вода, бешено бурля, забилась о стенки колодца. Он опять был полон. Ганс уже открыл рот, чтобы помянуть безумного римлянина, как вода забурлила вновь, и на поверхность вынырнули две головы. Ганс попытался поймать ближнего человека за ворот одежды, но пальцы скользнули по голой коже: человек был наг. Нагой пловец ухватил-. ся одной рукой за край колодца, подтянулся и поднял за собой второго. Тот, второй, был бледен до синевы и совершенно неподвижен, а вода вокруг него из зеленой сделалась розоватой. Ганс и привратник кинулись на помощь. Мокрый шлепок безжизненного тела о камни, будто огромная рыбина плюхнулась на лоток торговки. Пальцы утопленника сжимали сигнум когорты. Ганс с трудом узнал в израненном человеке своего постояльца. А нагой купальщик выпрыгнул из колодца и бросился к утопленнику, положил тело грудью себе на колено и треснул ладонью промеж лопаток. Утопленник закашлялся, изо рта хлынула вода.

- Жив...- изумленно выдохнул Ганс. Только теперь он рассмотрел странного пришельца: кожа красная, будто ошпаренная кипятком, тело худое, жилистое, без единой капли жира, глаза прозрачнее воды. На макушке - хохолок светлых волос, как у новорожденного. И ни намека на щетину. Щеки по-младенчески гладкие. И откуда только он взялся? Неужто сидел на дне? Почему-то такое объяснение не казалось безумным.

- Мне одежду, а для него повозку, - сказал неизвестный, кивая на своего друга, которого рвало водой. Ганс не посмел ослушаться. И побежал в деревню.

- Они здесь? - прохрипел Элий.

- Здесь, - отозвался Юний Вер.

Элий повел глазами. Он их видел, но смутно. Они -стояли вокруг него молодые, как двадцать лет назад, в броненагрудниках, в красных военных туниках. Вся когорта "Нереида". Кроме двух. Недоставало трибуна Клодия Икела и легионера Курция.

- Тиберий,- позвал Элий, и его брат выступил вперед. - Ты жив?

- Нет.

- Почему же тогда я тебя вижу сейчас, при свете дня?

- Ты наглотался воды из колодца. Скоро ты утратишь способность нас видеть и говорить с нами.

Элий дотронулся до руки Тиберия. Его пальцы прошли сквозь ладонь легионера.

- Так ты умер...

- Нет, я метаморформировал.

- Зачем ты сделал это? Зачем? Я так гордился тобой. Прежде. А теперь...

- Не мог иначе. Никто бы не смог. Спроси Вера, он расскажет.

- Но я никогда тебя не пойму, - в отчаянии прошептал Элий и затрясся - то лй"ют холода, то ли от рыданий. - Сразу после войны я просил императора тебя обожествить. Руфин ответил кратко: "Невозможно". Тогда я сказал...

- Не надо, - перебил Тиберий.

- Тогда я сказал, - повторил Элий, - "в своем сердце я его уже обожествил".

- Прости, - сказал Тиберий и отступил. Привратник изумленно следил, как бывший утопленник что-то бормочет, разговаривая сам с собою, и протягивает руку в пустоту.