— Я хотела спросить твоего совета. Моя хозяйка болеет.., у нее чахотка.
— А хозяин — видный, нестарый еще мужчина? — проговорила Кэтлин с улыбкой, когда Гертджи замолчала.
— Да… — неуверенно кивнула молодая женщина. — Опять же дом.., очень хороший дом на Антониесбреестраат.., и такой жемчуг в перламутровой шкатулке…
— На Антониесбреестраат? — переспросила старуха и уважительно кивнула. — Хорошее место! И жемчуг…
— А она может прожить еще целый год! — зашептала Гертджи, сжав руки. — А то и больше!
— А твоя молодость проходит! — вздохнула Кэтлин. — Долго ли еще ты будешь красива и молода? А там хозяин может взять и другую служанку, помоложе!
— Вот именно! — Гертджи скрипнула зубами. — У меня есть деньги, Кэтлин! Я заплачу тебе целых пять гульденов! Только помоги мне с ней сладить!
— Отчего не помочь? — Кэтлин легко, как молодая, поднялась и подошла к шкафчику с резной дверцей. — Пять гульденов — это хорошие деньги!
Она отворила шкафчик.
Гертджи через плечо старухи заглянула внутрь, но не увидела там ничего особенного только склянки и пузырьки, да какие-то небольшие коробочки. Прямо как в аптеке у минхейра Маасбюрха, куда она иногда ходила за лекарствами для мефрау Саскии.
— Вот это подойдет, — старая Кэтлин повернулась к ней, держа в руке маленький стеклянный пузырек. — Спрячь его хорошенько, чтобы никто из домашних не заметил!
— Уж это непременно, — кивнула Гертджи. —Что же я, не понимаю? А что мне дальше-то с этим делать?
— Дальше-то? — переспросила старуха. —А вот будешь готовить ей питье — так и подбавь туда малость из этого пузырька! Самую малость, красавица! Этого должно хватить!
— Спасибо, Кэтлин! — пробормотала Гертджи, торопливо схватив пузырек. — Я непременно так и сделаю!
Она вытащила из рукава платочек, в который были завязаны ее пять гульденов, и отдала знахарке.
— Пан догнал своего знакомого? — вежливо осведомился светловолосый портье.
— Догнал, — лаконично ответил Старыгин, проходя к лестнице.
Он не собирался вдаваться в подробности своей ночной прогулки.
Несмотря на пережитые волнения, заснул он мгновенно, но сон не принес покоя. Старыгину снились уходящие в темноту неровные ступени, по которым он спускался, придерживаясь рукой за осклизлую каменную стену.
На ступенях сидел какой-то человек.
Когда Старыгин приблизился к нему, этот человек повернул голову.., и Старыгин едва сдержал крик ужаса: у сидящего на ступенях человека не было лица. Вместо лица был ровный мясистый овал, сероватый и бледный, как выросшее в подвале растение.
И этот безликий человек протянул вялую дрожащую руку, пытаясь схватить Старыгина…
Дмитрий Алексеевич в ужасе отшатнулся, не удержался на ступенях и покатился вниз по крутой лестнице, все глубже и глубже…
И проснулся.
Он лежал на сбившихся, скомканных простынях, подушка была сброшена на пол, а в окно просачивался тусклый рассвет — сероватый и бледный.., как выросшее в подвале растение…
Старыгин попытался снова заснуть, но все его попытки были безуспешны. Тогда он встал, принял душ, тщательно побрился и вышел из номера.
За стойкой сидел все тот же вчерашний портье, только лицо его после ночного дежурства утратило свежий румянец. А может быть, серый свет пасмурного утра окрашивал все лица в свои безрадостные тона.
Портье сонно поздоровался, Старыгин негромко ответил ему и вышел на улицу. |