Лимузин, послушно подчинявшийся всем ограничителям скорости и еле-еле тащившийся, вдруг остановился. Юп выглянул в окно, полагая, что они уже приехали к месту назначения. Но нет — просто они уперлись в какие-то похожие на вигвамы палатки. Около них прогуливались два древнеримских воина с щитами и пиками наперевес.

Гордон Харкер — так звали их шофера — опустил стекло.

— Будьте любезны, вы не скажете, как проехать к Девятой площадке? — спросил он одного из воинов.

Юпитер и сам мог показать ему дорогу, ведь на этой площадке были сняты все серии «Маленьких Плутишек», но не стал этого делать. Чем позже он встретится с шайкой своих бывших «коллег», тем лучше…

— Держите и дальше прямо, — сказал римлянин, указывая нужное направление табачной самокруткой.

— Да вы сразу ее приметите, не волнуйтесь, — добавил второй.

Вежливо их поблагодарив, шофер нажал на газ. Действительно, довольно скоро вдалеке показалось огромное белое строение, очень напоминавшее авиационный ангар, на торце его красовалась огромная черная девятка.

Подъехав к «ангару» шофер выскочил из кабины и открыл заднюю дверцу, выпуская наружу Трех сыщиков. Сказав ему «спасибо», Юп с интересом разглядывал этого симпатичного стройного парня в щегольской униформе. Зорким сыщицким глазом Юпитер с ходу приметил и начищенные до блеска ботинки Гордона Харкера, и, конечно же, его умное, с правильными чертами темное лицо, и прямые черные волосы.

Итак, они очутились перед небольшой, с толстенной обивкой дверью: на блестящем кольце, свисавшем с щеколды, болтался огромный незапертый замок. Совершенно машинально Юп поднял голову, чтобы посмотреть на световое двухцветное табло над дверью. Когда горит красный, дверь открывать категорически запрещается, вспомнил он. Красный свет означает, что камеры включены, и идет съемка. Надо же, как будто только вчера он был здесь, — оказывается, даже не забыл здешних правил. Воспоминания были непереносимо острыми и живыми, нехотя признался он сам себе.

Загорелось зеленое табло. Юпитер толкнул дверь и вошел, Пит и Боб осторожно последовали за ним.

Юпитер окончательно окунулся в те прежние дни. Ему до боли знаком был этот запах свежей краски и раскаленных металлических приборов, этот иссушающий жар осветительных ламп, а главное — поднявшийся при его появлении жуткий гомон, в котором на разные голоса звучало столь ненавистное ему слово…

— Толстячок! — слышалось со всех сторон, едва он вошел, его обступили плотным кольцом фоторепортеры. Минуты три он терпеливо ждал, пока сфотографируют его физиономию, послушно подчиняясь их дурацким просьбам:

— Улыбочку, Толстячок.

— Посмотри-ка на меня, Толстячок.

Наконец, они оставили его в покое. Юпитер увидел, как сквозь толпу пробирается улыбающийся верзила. Ага, это Милтон Гласс; через минуту он уже обнимал Юпитера огромной своей ручищей за плечи.

— Юпитер, — прочувствованно произнес он. — Юпитер Джонс, мы тебя ждем. Скорее сюда, я отведу тебя к остальным Маленьким Плутишкам.

В дальнем конце здания была расположена громадная, очень ярко освещенная кухня. Ненастоящая, конечно. Юпитер точно знал, что плита эта не работает и что кран над раковиной тоже включать бесполезно — из него не вытечет ни одной капли. Всамделишным был только длинный стол, на котором несколько официантов сервировали «дружеский ленч».

Милтон Гласс подвел Юпитера и его друзей к трем стоявшим у стола парням, которые о чем-то оживленно болтали с очень хорошенькой темноволосой девушкой.

При виде Юпитера они прекратили разговор и молча на него уставились. Юпитер тоже молча их разглядывал, толком не понимая, что он все-таки рассчитывал увидеть.