— И что же произошло?

— Не знаю.

Хлоя окинула ее презрительным взглядом.

— Ох уж эти взрослые, — вздохнула она. — Никакого от них толку. — Она зашагала прочь, к белеющей среди болот березовой рощице. Король поплелся следом, а Кларисса пошла за ними, замечая, как земля поднимается навстречу каждому шагу девочки, чтобы та не замочила ног.

— Вы говорили, что Вязель похитил у вас всё, что вы имели. — Хлоя внезапно обернулась. — Знаете, Роберт — точно такой же. Мой братец многого лишил меня, хотя он так занят собой, что вряд ли даже замечал это. Он похищал у меня время, внимание близким нам людей, уважение, пожалуй, даже любовь. Просто потому, что он — Роберт, черт бы его побрал. Вот и я теперь украду у него то же самое. А вы можете поступить так же с Вязелем, Хотите?

Кларисса заправила волосы за уши. Под ногти забилась грязь — черный торф Даркхенджа. Она задумчиво вычистила его.

— Пожалуй, хочу.

— И это помешает ему догнать меня. — Хлоя подошла к Клариссе. Ее глаза ярко блестели, в волосах запутались листья. Она лукаво улыбнулась. — Сделаете это для меня, богиня? Ведь он вас так называет, верно? Могу ли я рассчитывать, что на этот раз вы поступите как надо?

Кларисса ответила не сразу. Помолчав, тихо проговорила:

— Я привыкла считать себя королевой Потустороннего мира. А теперь я уже в этом не уверена. — Она отступила на шаг. От холодной решимости девочки по спине пробежала зябкая дрожь.

Хлоя прищурилась. Потом не торопясь коснулась рукой сучка. Из-под него пробился листок, раскрылся, вырос, увял и сморщился — и всё это в считанные секунды.

— Решайтесь, — прошептала девочка.

Кларисса поглядела на опавший листок. Потом заговорила — и ее голос был ледяным:

— Найди последний каэр. А Вязеля предоставь мне.

— Вот и хорошо. — Хлоя чуть-чуть отвернулась. — А то если бы дошло до борьбы, я могла бы с ним тоже сделать что-нибудь плохое. А я не хочу.

Она пошла прочь, пригибаясь под ветками. Король поспешил за ней. Пробираясь между деревьями, он обернулся и бросил один-единственный прощальный взгляд на Клариссу.

Даже под маской его лицо было на удивление беспомощным.

* * *

Они сидели молча. Внутренний зал раковины превратился в руины, над головой громоздились исполинские тени деревьев.

— Ничего не понимаю, — прошептал Роберт.

Он уже не раз это повторял. Не мог остановиться. В душе царило смятение, с которым он никак не мог справиться.

Вязель достал из мешка огарок свечи и зажег. Желтый язычок пламени подрос, окреп, и тогда поэт сурово произнес:

— Ты должен был предвидеть.

— Понятия не имел, честное слово!

— Брось, Роберт. Неужели из дневника не понял?

У Роберта перехватило дыхание. Он достал из кармана тетрадку. Страницы помялись, от лесной сырости лиловый фломастер расплылся пятнами.

Он уставился на слипшиеся листы.

— Я не… Не хотел больше читать.

— Так прочти сейчас.

Роберт не шелохнулся. Тогда Вязель осторожно взял у него тетрадку, раскрыл, разлепил влажные страницы.

Роберту захотелось отобрать дневник, ему казалось, будто он предает Хлою, но потом на него снова нахлынуло изумление. Кто такая Хлоя? Эта злобная мегера? Девочка в кровати? Малышка на качелях? Он начал понимать, что никогда не знал сестру по-настоящему.

Вязель искоса поглядел на него.

— Думаю, тебе следует послушать.

— Нет, — угрюмо возразил он. Но Вязель спокойным голосом уже начал читать:

«Тридцатое августа.