Эшли, Тиббит, Бейкер и Гретель встретили Джека и Мэри аплодисментами и налили им настоящего шампанского, пусть и в пластиковые стаканчики. Эшли предупредительно приклеился к потолку, но в комнатушке всё равно было слишком тесно, поэтому Браун-Хоррокс и Гретель вышли в коридор, где им обоим не приходилось горбиться. Глаза их снова встретились. Браун-Хоррокс был первым человеком, на которого Гретель смотрела снизу вверх, а она была самой высокой женщиной, с которой доводилось встречаться Браун-Хорроксу, и, на его взгляд, ещё и самой красивой.

— Вы самая… высокая женщина, которую я когда-либо видел, — после долгого молчания выдавил Браун-Хоррокс.

Гретель ничего не сказала, покраснела и не знала, куда девать руки.

— Спасибо, — наконец нашлась она. — Мне нравится ваш комбинезон.

— Итак, — произнёс Джек и хлопнул в ладоши, привлекая внимание остальных, — есть какие-нибудь новости о Пемзсе?

— Самые свежие таковы, — доложил Бейкер, на ноге у которого красовалась широкая повязка, хотя он вовсе не производил впечатления страдальца. — Французская береговая охрана обнаружила обломки легкого самолета на воде у побережья Нормандии. Они узнают больше, когда завтра с рассветом продолжат поиски.

— Ну и ладно, — сказал Джек, поднимая свой стаканчик с шампанским. — За каждого из нас и за всю команду. Вы были неподражаемы. Когда мы с вами давно уже обратимся в прах и хроники великих приключений нашего маленького отдела станут известны всем, люди узнают…

— Инспектор Шпротт? — послышался низкий голос со стороны двери, прервав в зародыше очередную длинную и нудную речь.

Все обернулись и увидели трёх мужчин в тёмных костюмах и серых плащах. Все они прятали глаза за черными очками, а значит, точно были из разведки.

— Это я.

Они смерили Джека взглядом. В синем комбинезоне он больше походил на маляра, чем на полицейского.

— У вас есть нечто, что мы хотели бы получить, инспектор.

— Нечто чрезвычайно ценное, — пояснил второй.

— Гусыня, — сказал третий, державший в руке переноску.

— А что вы собираетесь с ней делать? — спросил Джек, которому вовсе не хотелось отдавать разведчикам что бы то ни было, особенно живое существо.

— Не думаю, что вас это касается, — отрезал тот, что заговорил первым.

— Ее будут изучать лучшие учёные, — пояснил второй.

— Лучшие учёные, — эхом откликнулся третий, с переноской. — Где объект?

Джек вздохнул.

— Ладно. У кого гусыня?

Тиббит повел их в картотеку, где на полу лежал кусок пластика, а на нём стояла большая картонная коробка, выстланная соломой. Когда третий агент грубо схватил птицу за шею и бесцеремонно затолкал в переноску, гусыня зашипела и даже ухитрилась клюнуть обидчика, к великому удовольствию Джека и Отто. Один из оставшихся агентов забрал четыре золотых яйца и сунул в сумку для образцов.

— О ней будут хорошо заботиться? — спросил юноша, который успел сильно привязаться к птице.

— Надо выяснить, как она работает, — ответил второй.

— Не бойся, парень, — добавил третий. — У нас работают профессионалы. А это вам.

И он протянул Джеку расписку в получении одной гусыни и четырёх золотых яиц. Затем недобро хохотнул, и без лишних слов вся троица исчезла.

— Сэр, — громким шёпотом обратился к Джеку Тиббит, — я должен кое-что вам сказать.

— Ну?

— Они ведь препарируют гусыню, чтобы понять, как она устроена, и обнаружат, что это обыкновенная гусыня, правильно?

— В ОСП никогда нельзя быть на сто процентов уверенным в правильности истолкования событий, но похоже на то.