XI

Так, в язычестве; так, и в христианстве. Житие препод. Моисея Угрина повторяет Аттисов миф. «Некая жена ляхина бесстыдно влекла блаженного (раба своего) на грех... Но он противился ей и говорил: „Напрасен труд твой! Не думай, что я не могу этого сделать, но из страха Божьего я гнушаюсь тобой, как нечистой“. Услышав это, ляхина велела его оскопить, говоря: „Не пощажу красоты его, чтобы не насытились ею другие“. И лежал Моисей, как мертвый, истекая кровью» (В. Розанов. Люди лунного света, 1913, с. 193), подобно оскопленному Аттису:

наполняющие мир благоуханием вечной весны – любви нездешней.

XII

В самые палящие дни пола, вдруг откуда-то тянет холодком девства-скопчества; огненная лава пола клокочет и подо льдом чистейшего девства, потому что и здесь, в любви, как везде, «противное – согласное», «to antixon sympheron», по Гераклиту (Heracl., fragm. 8). «Два близнеца», Эрос и Антэрос, борются:

Самоубийство пола – самооскопление. Ведал эти искушения и самый здоровый из нас, Гёте, когда писал «Вертера», и самый сильный из нас, Наполеон, когда плакал над «Вертером».

«Плотское соитие родственно убийству», – скажет Вейнингер, самоубийца и девственник, новый Вертер, новый Аттис, повторяя учение древних офитов: «Плотское соитие есть крайнее зло», pany ponêron (Hippolyt., 1. c., V. – Hepding, 33), и учение Саторнила, гностика: «Брак – от сатаны, девство – от Бога» (Bousset, 108).

«Я думаю, что человек должен перестать родить. К чему дети, к чему развитие, коли цель достигнута? В Евангелии сказано, что в воскресении не будут родить, а будут, как ангелы Божии», – скажет безумный Кириллов у Достоевского («Бесы»), и повторит мудрый Толстой («Крейцерова соната»).

Вот что значит: «Это не однажды было, но всегда есть». Всегда, везде, во всех веках и народах, от начала мира до конца, именно здесь, в поле – рождении – смерти – утоляющем жажду «дурной бесконечности», и разгорается неутолимая жажда конца.

XIII

«О, Матерь богов и людей, восседающая на престоле великого Зевса... даруй Римскому народу очиститься от пятна нечестия!» – кончает император Юлиан свою Пессинунтскую речь. «Пятно нечестия» – христианство. В том же IV веке папа Либерий устанавливает празднование Рождества Христова 25 декабря – день, когда от «Небесной Девы Матери», Virgo Goelestis, Кибелы, рождается «Непобедимое Солнце», Sol Invictus, Митра-Аттис. Два солнца борются, заходящее и восходящее, – Аттис и Христос.

Против базилики Св. Петра, уже воздвигнутой императором Константином Равноапостольным на Ватиканском холме, все еще возвышается древний жертвенник Аттиса (Graillot, 550). Имя римского первосвященника – самое древнее фригийское имя этого бога, Папа, Papas, – в детском лепете всего человечества, имя Отца (Frazer, Adonis, Osiris, Attis, 178). Папская тройная тиара есть фригийская шапка Аттиса, остроконечный пастуший колпак, только не падающий, мягкий, а жесткий, поднятый; tiara est frigium quod dicunt (M. Brückner. Der sterbenbe und auferstehende Gottheiland, 1908, p. 15. – Graillot, 232). Целибат римских священников – полускопчество, а темные длинные, как бы женские, одежды их напоминают одежды настоящих скопцов.