— Одна бутылка, леди, — ответил Эйб. — Я спрятал от хозяина.

Грэйния улыбнулась.

Когда у них водилось по-настоящему хорошее вино, мать всегда припрятывала несколько бутылок на всякий случай. Иначе отец, не задумываясь, выпил бы его с любым, кто появился бы в доме, — все равно с кем.

Девушка была рада, что теперь может предложить гостю добрый кларет.

— Подай перед обедом фруктовый напиток, — попросила она, — а после еды, разумеется, кофе. Я пойду, поздороваюсь с матушкой Мэйбл.

Грэйния вошла в кухню; огромная фигура и широкая улыбка матушки Мэйбл, можно сказать, заполняли все помещение.

Кухарка была невероятно толста, но ела она, как ни странно, очень мало.

Готовила она так, что любой из обитателей острова радовался приглашению в «Тайную гавань».

Грэйния помнила, как губернатор утверждал, что нет на свете кухарки лучше матушки Мэйбл, а от матери знала, что этот самый губернатор пытался переманить кухарку к себе, соблазняя высокой оплатой — более высокой, чем она получает в «Тайной гавани».

Но матушка Мэйбл, как, впрочем, и многие другие слуги в имении, считала себя членом семьи.

Все они были сыты, и никого не занимало, платят им мало, или много, или вообще ничего.

Грэйния поболтала в кухне с матушкой Мэйбл, потом пошла, поискать Эйба. Как и предполагала, он занимался чисткой серебра.

Она немного понаблюдала за тем, как он ловко работает, потом сказала тихонько:

— Если твой хозяин появится, предупреди месье, чтобы он не приходил.

Эйб что-то обдумал, потом кивнул и сообщил:

— Завтра Белла вернется.

— А я думала, она уехала.

— Недалеко.

Белла была горничной, которая ухаживала за Грейнией с ее детских лет, а когда та подросла, шила ей все платья.

Графиня научила Беллу всему, что должна уметь горничная знатной леди, и Грэйния знала: когда Белла вернется, она станет всячески баловать свою хозяйку и так тщательно следить за ее вещами, что привезенные из Лондона платья прослужат гораздо дольше, чем можно было ожидать.

Но это, пожалуй, чересчур оптимистичные размышления. Если отец все же выдаст ее за Мэйгрина, Белла не последует за ней туда.

Грэйния снова и снова пыталась убедить себя, что ей удастся уговорить отца не выдавать ее за Родерика Мэйгрина. Ведь общими усилиями они смогут наладить дело на плантациях, получать достаточный доход, жить спокойно и счастливо, хотя им обоим будет так не хватать ее матери.

— Господи, прошу тебя, сделай так, чтобы он… прислушался ко мне, — молилась Грэйния.

Настало время переодеться к обеду, и Грэйния поднялась к себе в спальню.

Чемоданы оставались нераспакованными — Эйб вполне разумно решил предоставить это дело Белле.

Грэйния рылась в чемоданах, пока не отыскала одно из самых нарядных платьев.

Мать заказала его незадолго до болезни, и Грейнии, хоть она и была еще ученицей школы и, значит, не вполне взрослой девушкой, все же разрешалось надевать это платье к обеду с друзьями матери у себя дома.

Грэйния приподняла платье и встряхнула длинную пышную юбку. Она знала, что мягкий корсаж и рукава-фонарики очень ей идут.

«Надеюсь, что произведу хорошее впечатление», — подумала она.

Надежда ее не обманула, судя по выражению глаз графа, когда он вошел в гостиную, где ждала его Грэйния.

Еще не стемнело, но она велела зажечь свечи; едва Бофор вошел в дверь, у Грейнии перехватило дыхание — так он был великолепен.

Он выглядел очень элегантно и в дневном костюме, но теперь в вечернем кафтане с длинной талией, сборчатом жабо, в черных шелковых панталонах до колен и шелковых чулках производил неотразимое впечатление.