Именно в связи с этой системой появился девиз, который придумал старший инспектор Гринголл для фирмы "Калагэн: частный сыск". "Мы раскрутим ваше дело, а как – уже не ваше дело". Эту систему, вероятно, можно было раскритиковать как аморальную. Но на такую критику Калагэн, вероятно, мог бы ответить, что большинство наиболее интересных вещей в жизни, а особенно в криминалистке, являются аморальными. Было очевидной истиной, что лекарство при необходимости должно быть сильнее, чем болезнь. Он стал размышлять о шантаже. В жизни, – решил он, – пятьдесят процентов людей пытаются тем или иным способом шантажировать остальные пятьдесят процентов. Граница между моральным убеждением и настоящим шантажом часто является весьма условной.

Затем его мысли переключились на трех девушек из Марграуд Манор. Он подумал, что Одри могла бы быть достойным оппонентом в любой схватке умов. Кларисса не так умна, во всяком случае, она самая безвредная из них. Затем Калагэн сконцентрировал свои мысли на Эсме. Что больше всего его интриговало, так это вопрос ее карманных денег. Эсме всегда сидела на мели и все же, насколько он мог видеть, позволяла себе все то же, что и ее сестры. А это было очень интересно. И он подумал, что, вероятно, уже знает объяснение этому.

Второй вопрос возникал в связи с тремя сотнями фунтов. Калагэн вспомнил, что сказала Одри, когда он предположил, что ей, вероятно, захочется вернуть деньги Габби Вентуре. Говорила ли она тогда правду? Предположительно, да. А это давало очень интересную возможность посмотреть на дело под другим углом зрения. Он решил, что у него могут и здесь появиться некоторые идеи.

Он вылез из ванны и стал вытираться, не переставая думать обо всем этом. Почему Габби интересовался Блейзом? Кто такой Блейз, и чем он занимается? Почему для Габби были так важны все его передвижения, что он в срочном порядке прислал сюда Рупи Феллинера, бывшего сторожа в его клубе "Черная лестница", чтобы тот приглядывал за Блейзом?

Калагэн подумал, что это не было характерно для Габби. Обычно он применял другую тактику. Габби был твердым орешком: у него или было что-то против вас, или нет. Если было, то он лично разбирался с ситуацией. Но то, что он прислал Феллинера следить за Блейзом, указывало, что Габби плохо знал Блейза, если вообще знал его.

Он вернулся в спальню и стал одеваться. В процессе одевания он посмотрел на дело с другой стороны – закладная на Марграуд. Правильной ли была теория Николза? Калагэн решил, что с этим залогом было что-то занятное. Во-первых, было очень непохоже, чтобы человек с такими чертами характера, какими обладал майор Вендейн, мог обратиться в незнакомую ему юридическую контору по такому важному вопросу, как залог Марграуда. И все же он это сделал. Но самое интересное заключается в том, что ему удалось выплатить полученные под залог деньги. Где он их взял? Если, как предположил Николз, план придумала Одри, в надежде, что ей удастся вернуть залоговую сумму из денег, которые они должны были получить по своему иску к страховой компании, то здесь она потерпела неудачу. Денег она не получила. И все же залоговая сумма была выплачена.

Мысли Калагэна вернулись к Эсме. Когда он ее видел в последний раз, он попробовал выстрелить наугад, задав ей вопрос о Мал-месбери, и попал. По крайней мере, ответ был вразумительным.

Он тщательно завязал галстук и направился в гостиную. Там он закурил, и, подойдя к окну, остановился, вглядываясь в темноту. Заложив руки в карманы, он простоял так несколько минут. Затем повернулся, подошел к телефону, набрал номер в Клеркенвилле, подождал минуту и произнес:

– Это ты, Блу? Слушай внимательно. Есть один симпатичный молодой человек, которого зовут Ланселот Вандейн. Он живет в Грант Отеле на Кларгес стрит. Предполагается, что у него куча денег. Во всяком случае, – продолжал он, – Ланселот слишком симпатичен, чтобы у него не было подруги.