|
Над аптечным окошком – электрическое табло, показывающее номер готового лекарства. Больше половины помещения занимают повернутые к табло девять скамей, стоящие в четыре ряда, – это едва ли не вся мебель приемного отделения. В левом нижнем углу стальной шторы – небольшая дверца. За ней слышен голос дневного охранника, ведущего перекличку уборщиц. Без пяти восемь звучит сирена. Ночной охранник, внимательно осмотрев приемное отделе-ние, отпирает дверцу. В нее, пригнувшись, входит дневной охранник. На нем точно такой же ко-роткий халат, ворот с черной окантовкой. Они обмениваются установленным приветствием. Передается связка ключей. О чрезвычайных происшествиях сообщается устно или письменно. К этому времени приходят на работу фармацевты и служащие. Со второго этажа (здание по-строено на крутом склоне, поэтому вход – на втором этаже), где у каждого сотрудника свой запи-рающийся шкафчик для одежды, они спускаются по лестнице прямо к своим рабочим местам. За окошками начинается оживленное движение, но в приемном покое по-прежнему полная тишина. Охранники вместе обходят помещение. Это не более чем ритуал, лишенный всякого смысла. На этом передача дежурства заканчивается, дневной охранник отпирает туалет и кладовку с принад-лежностями для уборки помещения и подает знак через дверцу в шторе – тут же, оживленно обме-ниваясь новостями, входят пять уборщиц и начинают свой рабочий день. Дневной охранник на-правляется в дежурную, а ночной – свободен. Однако в то утро все было немного по-другому. Машина «скорой помощи» доставила боль-ную, которой интересуется мужчина. Причем с того момента, как она отправилась в приемный покой за десятииеновой монетой, пошел уже пятый час. Никто за ней так и не приехал. Охранника охватило дурное предчувствие. Отвратительное ощущение, как от запаха тлеющего в пепельнице окурка. Пойти и все выяснить почему-то побоялся. А теперь уж ничего не поделаешь – хоть наизнанку вывернись. Может, устав от поисков монеты, она присела на скамью и задремала. Значит, еще до пересменки нужно было достать ей во что переодеться и потом тайком выпустить ее через служебный вход. С ней вполне можно было договориться, и любая посредническая контора взялась бы выполнить заказ в кредит. Но случилось самое худшее. Женщина исчезла. Искать человека в помещении, где все на ви-ду, – глупо, но он тщательнейшим образом искал ее повсюду – за колоннами, в стенных нишах, под скамьями. Понимая полную бессмысленность этого, проверил все выходящие в приемный покой двери – аптеки, расчетного стола, справочной. Они были заперты изнутри. В голове вертелся проклятый вопрос – как рассказать об этом дневному охраннику, убедить его? По ночам приемное отделение превращается в тупик, покинуть который можно лишь через служебный вход. Потайная комната, так часто появляющаяся в детективных романах? Разумеется, он начал строить разные предположения. Должна же потайная комната иметь хоть какую-то ла-зейку. Но в одиночку воспользоваться ею немыслимо. Нужен сообщник. Ведь все двери запираются изнутри, и без ключа, находясь в приемном покое, открыть их невозможно. Кто же был ее сообщником? Кое-какие подозрения у него возникали. Жаль, продиктованы они были не знанием, а интуицией. Да и потом, если его умозаключения верны, от сообщника этого ничего хорошего не жди. Выложишь наобум подобные подозрения и накличешь беду на свою голову. Можно было, конечно, доложить об исчезновении женщины – и делу конец. Но то-гда бы его заподозрили в том, что он спал на посту. И он подумал: сделаю вид, будто вообще ни-чего не случилось. Охранник решил: о случае с женщиной – никому ни слова. Но едва он укрепился в своем решении, позвонила посредница Мано и сообщила: с ним хо-чет увидеться мужчина. Вот незадача. Все равно мужчине этому ничего не узнать о случившемся. Будет небось приставать с расспросами о той женщине. Самое лучшее – не встречаться с ним. |
