В тени под скалой, нависшей в виде гриба, оказалось не так много места. Поэтому Виктории пришлось сесть к Корду ближе, чем хотелось бы. В действительности же получилось почти вплотную, и она чувствовала тепло его тела. Вероятно, то же чувствовал он, потому что вокруг была раскаленная пустыня. И даже в тени почти не ощущалось прохлады.

Виктория сняла шляпу, обмахнула ею несколько раз лицо и отложила в сторону. Зачесав назад волосы, рассыпавшиеся влажными щупальцами, она с жадностью взяла тамале, которое ей протянул Корд. Начинка из куриного мяса и говядины с пикантной приправой пришлась ей по вкусу. В несколько минут она расправилась с блюдом, удивившись, как быстро привыкла к мексиканской пище. Корд ел с не меньшим аппетитом и вскоре протянул ей другое тамале – сладкое, с изюмом и яблоками. Она уже доедала его, когда Корд быстро наклонился к ней и кончиком пальца подцепил кусочек яблока в уголке ее губ. Затем быстро опустил палец себе в рот и принялся со смаком жевать крошечный остаток сладкого фрукта, не спуская с нее глаз все это время. Она почувствовала, как внутри ее тотчас всплеснулось знакомое тепло и быстро начало распространяться по телу. И сразу вспомнилось все, что он втолковывал ей в борделе насчет того поцелуя. Сейчас ее тело томилось еще больше от неудовлетворенного желания, но она не должна была поддаваться ему, так как Корд был ее врагом. Она отвела от него взгляд и доела свое тамале.

Он протянул ей флягу. Когда она забирала ее, их руки встретились и огонь пробежал между ними. Она резко отдернула сосуд и стала пить. Ей хотелось заглушить в себе телесную жажду… но тщетно. Корд так внезапно и прочно вошел в ее жизнь, что ни пища, ни питье не могли вытравить в ней желания.

Виктория вернула ему флягу – осторожно, чтобы снова не коснуться его. Она следила, как он маленькими глотками отпивает воду, экономя драгоценную влагу. Напившись, он отставил флягу в сторону и улыбнулся. Затем вынул мешочек с табаком, папиросную бумагу и спички. Неторопливо свернул тонкую трубочку и наметанным глазом всыпал в нее щепотку табака; потянул зубами шнурок мешочка, чтобы завязать его, и, проведя языком вдоль одного края бумаги, тщательно разгладил ее пальцем и зажег самодельную сигарету. Сделав глубокую затяжку, он медленно выдохнул дым.

– Хотите попробовать разок? – спросил он.

– Нет, спасибо. У нас это не принято. Я не встречала ни одной курящей женщины.

– На Западе их тоже довольно мало, особенно среди индейцев. Но вообще здесь чтят табак. Для язычников курение – священный ритуал. Таким образом они выражают благодарение богам. Или ведут переговоры с другими племенами.

– Курят, чтобы вести переговоры?

– Да. Они не признают писем и не подписывают договоров. Бумага – вещь тленная, считают они. Но то, что уносится в воздух вместе с дымом, попадает к Верховному Духу и остается там навечно.

– Но в жизни от нас сплошь и рядом требуют различные бумаги. В том же суде без них, должно быть, трудно что-либо доказать. Разве не так?

– В мире белых людей – да, но для индейцев это излишне. Для них нет ничего хуже, чем лгать. Это самый страшный грех. Они верят, что если человек клянется говорить правду, его обет навсегда связывается частицами дыма и будет передаваться дальше, следующим поколениям.

– Поразительно.

– Но это так. Представьте себе, это действеннее любой бумаги. Во всяком случае, так было, пока дело не дошло до переговоров с белыми. Их лидеры обманули индейцев, и никакие официальные бумаги не помогли.