— Спрячемся, Каммамури, — сказал он. — Прежде чем вступить в схватку, надо посмотреть, с кем придется иметь дело.

Он увлек маратха шагов на сто от ствола баньяна, и оба притаились за колоннами, растущими здесь.

— Теперь ни звука, — сказал он. — В удобный момент начнем действовать.

Из огромного ствола баньяна раздалась последняя резкая нота, которая разбудила эхо Сундарбана. Полоска света, которая пробивалась из верхушки дерева, погасла, и вместо нее показалась человеческая голова, покрытая чем-то вроде желтого тюрбана.

Человек в тюрбане огляделся, чтобы убедиться, что никого нет в окрестностях огромного дерева, потом сделал еще несколько шагов наверх и вылез из расселины ствола, цепляясь за одну из ветвей. Следом за ним вылезли еще человек сорок и тут же соскользнули по стволу вниз на землю.

Они были почти голые. Только набедренные повязки грязно-желтого цвета прикрывали их тощие тела, а на груди виднелась странная татуировка: змея с головой женщины.

Тонкая шелковая веревка, вроде аркана со свинцовым шариком на конце, несколько раз была обернута у них вокруг пояса, и за нее у каждого был заткнут кинжал.

Таинственные эти фигуры молча спустились на землю и окружили старика-индийца, высокого, с властным взглядом, блестящим даже в темноте.

— Дети мои! — сказал он мрачным голосом. — Злая кара поразила нечестивца, осмелившегося вступить на эту землю, священную для тугов и неприкосновенную для любого чужака. Мы принесли его в жертву нашей богине, но богиня еще не удовлетворена.

— Мы знаем это, — ответили туги.

— Да, свободные дети Индии, наша богиня требует других жертв.

— Все, что прикажет наш вождь, мы готовы исполнить.

— Я знаю это, — сказал мрачный старик. — Но время еще не пришло. Нам угрожает большая опасность, дети мои.

— Какая?

— Другой чужак видел Деву, которая бережет пагоду нашей богини.

— О!.. — вскричали индийцы.

— Да, дети мои, какой-то наглец, нечестивец, осмелился смотреть в лицо нашей священной Деве, но он умрет, он погибнет от наших верных арканов.

— Кто этот человек?

— Вы узнаете в свое время. Принесите мне жертву!

Два туга встали и направились к тому месту, где лежал бедный Хурти.

— Ах негодяи! — воскликнут Тремаль-Найк при виде того, как эти двое схватили мертвого за руки и поволокли к стволу баньяна. Он вскинул карабин и прицелился.

— Что ты делаешь, хозяин? — пролепетал Каммамури, хватая ствол его карабина и резко опустив его вниз.

— Я пристрелю их, Каммамури, — сказал глухим голосом охотник на змей. — Они убили Хурти, и надо, чтобы я отомстил за него.

— Мы погибнем оба. Их же сорок человек.

— Ты прав, Каммамури. Мы перебьем их всех в другой раз.

Он снова опустил карабин и улегся на землю, кусая себе губы от бешенства.

Два туга приволокли Хурти в центр круга и бросили его к ногам старика.

— Кали! — воскликнул тот, подняв глаза к небу.

Он выхватил из-за пояса кинжал и вонзил его в грудь Хурти.

— Негодяй! — заорал Тремаль-Найк. — Это слишком!

И он выскочил из укрытия. Огненная вспышка, сопровождаемая звуком выстрела прорезала темноту, и старик-индиец, пронзенный в грудь пулей охотника, упал на тело Хурти.

В ДЖУНГЛЯХ

Джунгли, с их колючими кустами и густым бамбуком, представлявшие надежное укрытие, были всего в двух шагах. Оба индийца бросились в заросли и что есть сил побежали прочь. Так они мчались минут пять или шесть, пока не упали под сенью густого бамбука, надежно укрывшего их от глаз возможных преследователей.